Т. В. Гаврилюк

Національна академія статистики,

обліку та аудиту Держкомстату України

В статті здійснений порівняльний аналіз розуміння свободи волі у православ ’ї, католицизмі та протестантизмі. Показано, що відмінності у розумінні свободи пов ’язані з догматичними розбіжностями у розумінні Бога. Виявлено, що в православ ’ї свобода людини проявляється через обоження, в католицизмі через розум, а протестантизм оголошує акт віри як єдиний прояв людської свободи.

Ключові слова: людина, онтологія, антропологія, свобода, обоження, православ ’я, католицизм, протестантизм.

Постановка проблеми у загальному вигляді та її зв’язок із важливими науковими, практичними завданнями. Актуальність даного дослідження пов’язана насамперед зі специфікою феномена свободи, який виражає найбільше й найсильніше прагнення як сучасної людини, так і попередніх поколінь. У наш час ця тема є найбільш обговорюваною як в філософсько-релігієзнавчих колах, так і у правовій, соціальній та культурній площині, що пов’язано з об’єктивними демократичними процесами українського соціуму. Навколо цього прагнення точаться дискусії в будь-якій галузі знання, а найбільше вони виявляються у філософії та релігії. Варто зауважити, що останньої крапки у питанні про свободу волі ще не поставлено, однак виокремлено деякі межі, в яких можлива дискусія, - онтологія, антропологія, есхатологія. У

функциональный, инструментальный и прагматический характер. Структурированная разнообразными принципами, правами и концептами, биоэтика сохраняет свою идентичность и целостность благодаря своим фундаментальным ценностям.

Биоэтика представляет собой особый вид пострационального кентаврового знания. В философии науки это понятие означает единство качественно разнородных элементов научного знания, которые чаще всего противостоят друг другу. Она объединяет не только разнородные по происхождению и сложности элементы, теоретические и праксеологические составляющие одной или родственных отраслей, но и фрагменты, теории, концепты, заимствованные в разнообразных областях естественнонаучного и гуманитарного знания. Структурированная своими принципами: уважение автономии и достоинства личности, справедливости, целостности, ответственности и др., она формирует новый тип пострационального знания, находящегося «как бы» в промежутке между теорией и практикой, научным экспериментом и рефлексией, интуицией и нормативными принципами.

Биоэтический тип знания характеризуется интер- и междисциплинарным характером, концептуальным эклектизмом, ценностным синкретизмом, социальной прагматикой. В нем соединяются выработанные человечеством ценности и факты социальной, научной, биологической, психологической жизни.

В центре биоэтики - проблема границ между экзистенциальным и девиантным, природным и искусственным, живым и мертвым. Такая направленность позволяет схватывать неопределенность, случайность, сингулярность - все то, что классическая наука оценивала сугубо негативно. Иллюстрацией «проблемы границ» может служить эволюция этических представлений о природе психических заболеваний и о критериях установления компетентности клиентов психиатрических клиник. Эта эволюция осуществлялась постепенно как процесс демедикализации пола и сексуальности (например, снятия ярлыков «психического заболевания» с гомосексуализма) и как расширение критериев психической нормы (например, включение больных шизофренией в разряд «компетентных» для дачи согласия на биомедицинское исследование или лечение) [3].

Пограничные проблемы, в свою очередь, обуславливают междисциплинарнй характер биоэтического знания, находящегося на границе естественных и гуманитарных наук.

Естественные науки и технологии во многом определяют образ современной этики жизни. Многочисленные «лики и образы», модели, концепции биоэтики преломляются сквозь призму требований научной рациональности, объективности, технологической оптимизации и эффективности, что проявляется, с одной стороны, в секуляризации и рационализации биоэтического знания, постоянной пролиферации все новых концепций и принципов, конкуренции различных позиций и точек зрения, ориентации на практические нужды, а с другой - в глубокой рефлексии над фундаментальными основаниями биоэтики, в попытках ее универсализации, постепенной институционализации и демократизации биоэтических дискуссий.

Естественные и гуманитарные науки важны для этики в трех аспектах: 1) они налагают ограничения - эволюционные, генетические, социальные, психологические на выбор, осуществляемый человеком; 2) разнообразные науки достигают все большей точности и надежности в оценке возможных последствий наших моральных решений; 3) они помогают формировать мировоззрение, в рамках которого мы осуществляем моральный выбор [2].

Пострациональное биоэтическое знание берет на вооружение научные концепты и методы как способ реализации этических норм и правил. Разнообразные науки представляют доказательства существования как широких возможностей, так и естественных ограничений человека в своем поведении. Они свидетельствуют о важности и необходимости учета научно обоснованных данных при выборе той или иной системы принципов, ценностей или моральных теорий.

Современные технологии служат важным звеном в реализации этикоправовых и законодательных норм в обществе. Так, технология ДНК-анализа позволяет решать многочисленные задачи по реализации этических принципов

она помогает идентифицировать тела умерших людей (принцип уважения достоинства личности), устанавливать отцовство ребенка (принцип уязвимости и принцип «делай благо»), находить преступников и освобождать невиновных от подозрений в совершении преступления (принцип справедливости), предупреждать развитие ряда генетически детерминированных болезней (принцип предотвращения). Точно также эта технология может использоваться и в дискриминационных целях (проверка 6000 американских компаний в 1997 году обнаружила, что 10% из них использовали генетическое тестирование своих служащих).

Наблюдается взаимное обогащение и взаимовлияние этики и эмпирических наук. Открываясь влиянию последних, философия осваивает новые духовно-философские практики, а философские исследования все чаще трактуются как «мысленные эксперименты». В свою очередь, «интерсубъективное согласие ученых» становится возможным благодаря гуманитарным и социальным технологиям, определяющим эпистемологические и аксиологические рамки научной теории и практики.

История развития биоэтики - это история поисков системы универсальных этических принципов и правил, чаще всего без их обобщения в рамках той или иной моральной теории или традиции, что свидетельствует о ее концептуальном и теоретическом эклектизме. В качестве такой системы принципов в разное время выдвигались: 1) благотворительность, контрактная основа деятельности врача, автономия личности, честность, стремление избежать человеческой смерти, справедливость (Р. Витч); 2) благотворительность и автономия (Т. Энгельгардт); 3) справедливость, верность обещанию, правдивость, благодеяние, «не навреди» (В.Д. Росс); 4) уважение автономии личности, «не навреди», «делай благо», справедливости (Т. Бочамп,

Дж. Чилдресс); 5) уважение автономии личности, уважение достоинства личности, целостности, уязвимости (Я. Рендторф) и др. [7; 9; 10].

Между тем, такой теоретический эклектизм возможен только благодаря синкретической основе, скрепляющей разнообразные подходы. Эта синкретическая основа представляет собой сплав фактов, предоставляемых наукой, с представлениями о живых существах как телеологических центрах жизни, обладающих безусловной ценностью.

Вместе с тем, сегодня научное знание неотделимо от практики и технологий, от оперирования теоретическими конструктами, вещами, продуктами, информацией, от делания. Научная объективность и строгость как ценности становятся производными не содержания, а операций, и это определяет особенности воздействия сегодняшней науки на этику.

Пострациональное этическое знание выступает уже не только как теоретизирование, а как обучение процедурам, способствующим сочленению междисциплинарных полей, ревностно изолируемых традиционной организацией знаний. Оно приобретает все более технологический характер, начинает включать в себя: профессиональные навыки и умения (делать, слушать, жить); личностный опыт; факты из жизни; оценку риск / затраты / польза; проигрывание ситуаций на оптимальный эффект.

Все, кто имеют дело с биоэтическими проблемами, сталкиваются с необходимостью досконального знания всех этапов технологического процесса, будь-то клинические исследования фармакологических препаратов или создание новых генетически модифицированных биологических видов. Биоэтики вынуждены познавать все особенности «науки как ремесла и технологии», а этика также приобретает черты «своеобразной технологии» с присущими ей конкретностью, прагматичностью, утилитаризмом (стремлением соизмерять задачи с имеющимися средствами), установкой на оптимизацию процесса, стандартизацию, сознательное планирование, постепенность (пошаговость) в реализации своих целей.

В моральном преобразовании индивида и общества технологический подход означает постепенность перемен, их сознательное планирование и последовательность, пошаговость; ритмизацию и структурализацию духовнопрактической деятельности индивида; признание неизбежности «частичных» решений; многоуровневую защиту живого и многие другие составляющие прагматического подхода к действительности, столь разительно конфликтующие с традиционными установками, желающего менять «все и сразу».

Оптимизация и прагматизация означают, что ни одна ценность в биоэтике не приносится в жертву, а только лишь активизируется для решения той или иной практической задачи. Всякая ценность - даже не занимающая высокого положения в соответствующей иерархии - должна удерживаться в критической области значений. Так, например, утилитаристский идеал - максимальное увеличение блага для наибольшего числа людей - может рассматриваться только как один из многих в ряду других идеалов. Оптимизация не отменяет шкалы ценностей, но даже высшая ценность в конкретной ситуации может стать относительной. Однако, это не значит, что конфликт интересов между ценностями, нормами и долгом исчезает.

Сегодняшняя этика основана не на долге как «принуждении» и «воздержании от вреда», но на ответственности и заботе о других живых существах, даже о вещах. Такая забота требует не только минимизации вреда, но деятельной активной позиции и определенных навыков «взвешивания» «пользы и вреда» и опыта по «деланию» добра. Как подтверждение этому, в дополнение к принципу «не навреди» в биомедицинской этике актуализируется принцип «делай благо», а традиционная цель борьбы с болезнями трансформируется в множественные цели превентивных и здравосозидающих практик, предполагающих активную позицию, умение и навыки индивида, самого заботиться о своем здоровье.

На примере фармацевтических корпораций К. Макдоналд показал, как важно, чтобы биоэтики были прагматиками, знали реальную, а не пиар- историю жизни корпораций, понимали работу компании изнутри, разбирались в технологическом процессе и коммерческих особенностях продвижения препаратов на рынок [8]. В противном случае этике технологий грозит интеллектуальная бедность и несостоятельность. Он сравнивает биоэтиков со «светскими проповедниками», работающими среди «грешников» - представителей фармацевтических фирм. Если мы не будем понимать, указывает он, как работает корпорация, что ей движет, мы не сможем оппонировать ученым, технологам и менеджерам на всех уровнях - академической критики, профессиональной практики или общественной политики.

Этика становится все более «управленческой» и «деловой», структурированной и функциональной. Наблюдается процесс ее инфраструктуризации и институализации в виде: разработки профессиональных этических кодексов, открытия специализированных научных и популярных журналов, написания специальной литературы, учреждения научно-исследовательских центров, создания этических комитетов и комиссий. Однако, в отличие от деловой и профессиональной этики, этики управления, ее цели и задачи лишь частично инкорпорированы в тот или иной практический пласт действительности или производственной практики, а сама она имеет четко выраженный метатеоретический и мировоззренческий уровни.

Большое значение в процессе прагматизации и инструментализации этики приобретает этический структурализм и функционализм. Биоэтические концепты, права и принципы, выступающие как особые инварианты и концепты, структурные элементы, осуществляют связь между разнообразными дисциплинарными языковыми мирами. Язык специальной дисциплины, будучи вставленным в зону пограничную с обыденным языком в виде концепта, включается в сложный синергетический процесс приспособления к конкретной коммуникативной ситуации.

Между концептами, этическими принципами и «правами» в биоэтике существует частичная функциональная взаимодополняемость. Концепты могут выполнять роль этических принципов, а этические принципы - роль концептов.

Так, этические принципы могут выступать как в качестве нормативных принципов, так и в качестве концептов, находящихся как бы в промежутке, «между» научными и обыденными понятиями, выполняя одновременно когнитивные, эвристические и онтологические задачи. И те и другие открыты для интерпретации и сосуществования с разнообразными ценностями, например право на уважение автономии личности может сосуществовать как с либеральными, так и с христианскими ценностями. Так, с позиции либерального индивидуализма и феминизма, женщина имеет право автономно распоряжаться собственной жизнью и прерывать нежелательную беременность. С точки зрения христианства, право на автономию принадлежит в первую очередь плоду, так как зарождение человеческого существа является божественным даром и посягательство на жизнь будущей человеческой личности преступно.

С одной стороны, этические принципы могут быть трансформированы в права человека или других живых существ и применяться в конкретных юридических нормах. Так, правовая регуляция, основанная на биоэтических принципах, по мнению ряда философов, начинает выступать в наше время в качестве своеобразной «четвертой генерации» человеческих прав наряду с политическими, экономическими и социальными правами [5, 8].

С другой стороны, не прекращаются попытки «универсализации» биоэтических принципов, придания им статуса ценностей. Так, принцип уважения автономии личности часто трактуется как ценность свободы личности. Принцип справедливости - как ценность равенства всех людей. Принцип уязвимости - как ценность уникальности и разнообразия природного мира. Одним из первых философов, поставивший процесс «превращения» принципов в ценности на основательный теоретический фундамент, был Г. Йонас, положивший принцип ответственности в основу новой этики, в которой нуждается человечество [4].

Одновременно с этим (и в этом особенность и специфика биоэтики как кентаврового знания) выбор cреди существующего многообразия принципов и ценностей осуществляется ad hoc - «к случаю», в зависимости от ситуации, как результат гипотетического мысленного эксперимента, взвешивания и оценки наиболее эффективных способов разрешения ситуативной задачи. Как правило, на роль руководящего принципа, подчиняющего себе все другие в конкретной ситуации, выбирается тот, что «хорошо работает» в деле реализации главной цели биоэтики - сохранения и развития жизни.

Этические принципы могут непосредственно стать частью законов или опосредованно найти отражение в виде определенных «созвучных» или продолжающих их идеи норм и положений. Например, принцип уважения автономии личности законодательно воплощается в виде требования информированного согласия. Принципы уважения достоинства, уязвимости, целостности и невмешательства в частную жизнь личности находят свое выражение в статьях о репродуктивных правах человека, правах распоряжаться своим телом (и его частями) как при жизни, так и после смерти. Специальная область юридической защиты сформировалась под влиянием эволюции представлений о человеческом теле как неотъемлемой части личности и теле как вещи - предмете коммерциализации и рыночных отношений, это такие законы, как закон об анонимности донорства органов, закон о запрете на репродуктивное клонирование человека и коммерциализацию его тела, фрагментов генома и пр.

Благодаря своей структурализации и прагматической ориентации биоэтика может выполнять роль фронестических технологий: этической экспертизы, этического консультирования, этического моделирования, этического проектирования. Содержание и роль фронестических технологий в структуре этико-прикладного знания были рассмотрены

В.И. Бакштановским и Ю.В. Согомоновым [1]. По мнению этих ученых, фронезис здесь выступает как особое этическое знание-умение, «умение уметь», «испытание выбором». Фронестический характер технологий заключается в том, что ситуации выбора становятся «явными», они актуализируются и вербализируются при помощи экспертов, владеющих технологиями, которые не только «прикладывает» теории и принципы к практике, но и идут «от практики», обобщая имеющийся опыт в свете тех или иных теоретических подходов, причем все происходит в процессе непосредственного сотрудничества исследователей.

Формирование биоэтики путем трансформации фундаментального знания, объединения моральных принципов и научных фактов с практикой является достаточно сложным творческим процессом, в ходе которого переосмысливаются привычные моральные представления, нормы, оценочные суждения; возникают новые акценты в способах когеренции отдельных концептов, моральных ценностей и принципов между собой и с другими требованиями и фактами; изменяется место ценностей в иерархии; формируются новые установки, разрешения, табу.

Литература

Бакштановский В.И., Согомонов Ю.В. Введение в прикладную этику. - Тюмень: НИИ прикл. этики ТюмГНГУ, 2006. - 392 с.

Барбур И. Этика в век технологий. - М.: ББИ, 2001. - 382 с.

Вековшинина С.В., Кулиниченко В.Л., Насинник О.А. Биоэтика и психиатрия: гуманизация психиатрической помощи или новый взгляд на проблемы биоэтики // Антологія біоетики / Під ред. Ю.І. Кундієва. - Львів: БАК, 2003. - С. 251-260.;

Йонас Г. Принцип ответственности. Опыт этики для технологической цивилизации. - М.: Айрис-пресс, 2004. - 480 с.

Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее: последствия биотехнологической революции. - М.: ООО «Изд-во АСТ»: ОАО «Люкс», 2004. - 349 с.

Хабермас Ю. Будущее человеческой природы. На пути к либеральной евгенике? - М.: Изд-во «Весь Мир», 2002. - 144 с.

Beauchamp T.L., Childress J.F. Principles of biomedical ethics. - N.-Y., Oxford: Oxford university press, 1994. - 546 р.

MacDonald C. Will the “secular priests” of bioethics work among the sinners // The American Journal of Bioethics. - 2003. - Vol. 3, № 2. - P. 36-39.

Rendtorff J.D. Basic ethical principles in European bioethics and biolaw: autonomy, dignity, integrity and vulnerability - towards a foundation of bioethics and biolaw // Medicine, health care and philosophy. - 2002. - № 5. - Р. 235-244.

Veatch R.M. A theory of Medical ethics. - N.-Y.: Basic books, 1981. -

С. 73.