Шаповал В. Н.

Предпринята попытка сравнительного анализа социально-философских взглядов И. Берлина и Ф. Хайека по проблеме свободы в рамках общетеоретической концепции каждого из рассматриваемых мыслей. Ист.

Тема свободы является одной из вечных тем философии. Два с половиной тысячелетия ее существования представляют собой впечатляющую картину неустанных попыток постижения сущности этого феномена. Она волновала и воодушевляла европейскую политическую философию в течение многих столетий от Локка, Руссо, Канта и Гегеля до И. Берлина, Ф. Хайека, Дж. Роулза и Ю. Хабермаса. При этом всякий результат, полученный на том или ином отрезке истории человеческой мысли, как правило, не устраивал следующие поколения, являясь стимулом для новых поисков и интерпретаций. «Ни об одной идее, отмечал Гегель, нельзя с таким полным правом сказать, что она неопределенна, многозначна, доступна величайшим недоразумениям и потому действительно им подвержена, как об идее свободы, и ни об одной не говорят обычно с такой малой степенью понимания ее» [5, с.324].

Русский философ Б.П. Вышеславцев, касаясь этой темы, писал: «Проблема свободы и рабства, свободы и тирании является сейчас центральной мировой проблемой» [3, с160]. В свою очередь, патриарх европейской философии ХХ в. Г.-Г. Гадамер указывал, что проблема свободы является подлинной проблемой философии и, как таковая, «она неизбежно оказывается настолько многозначительного и основополагающего свойства, что встает каждый раз заново, ибо никакое мыслимое «решение» ее не в состоянии разделаться с нею окончательно» [4, с.160].

С вступлением в новое тысячелетие в этом плане мало что изменилось, и это дает повод академику Т. И. Ойзерману с глубоким убеждением заявить, что для философии «главная проблема - это проблема свободы. А ею, к сожалению, всерьез мало кто занимается» [6, с.66].

Для многих философов и политических мыслителей свобода - это универсальное понятие, неразрывно связанное с человеческой природой и его пребыванием в социуме. При этом, если одни исследователи полагали, что основания свободы следует искать в самом мире или в человеческой природе, то другие настаивают на том, что ее сущностные характеристики вытекают из социального измерения человека. Кроме всего прочего, существует также и то представление, что свобода не имеет собственного онтологического статуса, а представляет собой универсалию мировоззренческого, ценностно-смыслового ряда /см. 3/.

Если так, то она должна рассматриваться только в модальности «как если бы». В любом случае проблема свободы продолжает оставаться актуальной и нуждается в дальнейшем изучении. В этом плане представляет значительный интерес анализ взглядов крупнейших мыслителей ХХ в. - Исайи Берлина и Фридриха Хайека, - в размышлениях которых проблема свободы получила достаточно глубокое, хотя не лишенное определенных противоречий, истолкование.

И. Берлин все многообразие определений человеческой свободы делит на два вида - «свобода от.» и «свобода для.» или негативную и позитивную свободу. Говоря о негативной свободе, он отмечает, что человек свободен в той мере, в какой никто: ни другой человек, ни группа людей - не препятствует его действиям. Если другие люди не позволяют ему сделать то, что в противном случае он мог бы самостоятельно сделать, то именно в этой степени он несвободен. Если же из-за действий других людей данная область сжимается далее известного предела, то он находится в состоянии принуждения и даже порабощения [1, c.19-20].

Это та свобода, которую И. Кант называл “свободой произвола”, а Ж.-Ж. Руссо по аналогичному поводу говорил, что “не природа вещей возмущает нас, а только недобрая воля”. Критерием угнетения, по мнению И. Берлина, служит та роль, которую выполняют другие люди, когда они прямо или косвенно препятствуют осуществлению наших желаний. Свобода в этом смысле означает то, что данному индивиду не мешают другие. Чем шире область невмешательства, тем больше свобода [7, с.21].

Возникает вопрос, как широка может быть упомянутая область? Мнения теоретиков философского и нефилософского толка по данному вопросу существенно расходятся. Большинство согласны в том, что свобода не может быть безграничной. В результате такой естественной свободы возник бы социальный хаос. Даже минимальные потребности людей не были бы удовлетворены, воцарилась бы только свобода того, что обладает наибольшей силой. Во многих случаях выше свободы стоят такие ценности, как безопасность, справедливость, равенство, счастье, и вполне допустимо ограничить свободу ради этих ценностей.

В силу этих соображений свобода должна быть ограничена законом. Одновременно с этим такие сторонники либерализма, как Дж. Локк, Дж.-С. Милль, Б. Констан, А. Токвиль, с которыми солидарен И. Берлин, настаивали на том, что должна существовать какая-то минимальная область свободы, вторгаться в которую никто не имеет права.

Это та область, которая необходима для развития природных человеческих способностей, хотя бы в ограниченных масштабах. Отсюда следует, что необходимо провести определенную границу между сферами частной жизни и публичной власти. Где должна быть проведена эта граница,

вопрос дискуссионный, однако то, что такая граница необходима, не вызывает никаких сомнений. “Только такая свобода заслуживает названия свободы, когда мы можем совершенно свободно стремится к достижению того, что считаем для себя благом”, подчеркивал Милль. Оправданием принуждению в этом случае может быть только то, что поскольку все индивиды имеют равное право на минимальную свободу, поэтому всякого из них нужно сдерживать, используя при необходимости силу, если он стремится отнять свободу у других индивидов. По существу, указывает вслед за другими мыслителями И. Берлин: функция закона как раз и состоит в предотвращении столкновений притязающих на разную степень свободы людей.

Переходя к понятию позитивной свободы, И. Берлин отмечает следующее. Позитивное значение свободы происходит из стремления человека быть хозяином своей судьбы. Человек хочет, чтобы его жизнь и принимаемые им решения зависели от него, а не от действий каких-то внешних сил. Человек не желает быть орудием волеизъявления других людей, а хочет зависеть только от собственной воли. “Я хочу, пишет И. Берлин, быть субъектом, а не объектом, хочу, чтобы мною двигали мои собственные мотивы и осознанно поставленные цели, а не причины, действующие извне. Я хочу быть... деятелем, принимающим решения, и не хочу быть тем, за кого решают другие, я хочу сам собою руководить, и не хочу подчиняться воздействию внешней природы или других людей, как если бы я был вещью, животным или рабом.” [2, с.136].

Именно это имеется в виду, когда говорят, что человек является рациональным существом и его разум отличает его от всех остальных живых существ в мире. Человек чувствует себя свободным в той мере, в какой он воспринимает себя мыслящим, волевым и активным существом, несущим ответственность за собственный выбор [2, с. 137].

Позитивная и негативная свобода, отмечает И. Берлин, исторически развивались и далеко не всегда в одном направлении, придя в наше время в прямое столкновение. Реальное Я человека иногда разделяют на так называемое эмпирическое «я» и истинное Я. Последнее отождествляется с неким социальным целым, в качестве которого выступает племя, раса, религия, государство, человеческое сообщество и т. п.

Единичному, эмпирическому «я» навязывается воля этого высшего Я, и внушается, что в единстве с истинным Я оно достигнет настоящей свободы. Логическим следствием этого выступает возможность и необходимость оправдания принуждения в отношении тех, кто вследствие своей слепоты, невежества или порочности не понимает своих истинных целей. Многие вожди и государственные лидеры считают, что они принуждают людей ради них самих, ради их собственных потребностей, потому что лучше их знают их подлинные интересы и цели.

Если бы люди были столь рациональны и мудры, как их лидеры, то они не стали бы сопротивляться своему счастью. Более того, можно сказать, что в действительности люди стремятся к тому, к чему их насильно принуждают, ибо внутри их находится некая скрытая сущность, и эта сущность, которая опровергается всем тем, что они чувствуют, говорят и делают, является их подлинным Я, о чем их эмпирическое «я» ничего не знает и знать не может. Встав на такую позицию, резюмирует И. Берлин, можно игнорировать все реальные желания и потребности людей, притеснять и запугивать их во имя их подлинного Я, или «подлинной» свободы [2, с. 138-139].

Но одно дело, говорит И. Берлин, что человека можно заставить ради его собственного блага, которое он не понимает из-за своей слепоты. И другое дело говорить, что если это благо, то человека по сути дела и принуждают, поскольку (знает он это или не знает) ему следует желать его. “Я свободен (или “подлинно” свободен), иронически пишет И. Берлин, даже если мо бедное земное тело и моя глупая голова отчаянно сопротивляются тем, кто из самых добрых побуждений мне это благо навязывают” [2,с.139].

По мнению И. Берлина, одним из тех, кто в наибольшей степени осознавал конфликт между двумя видами свободы, был Б. Констан. Он понимал, что для сторонников «негативной» свободы основная проблема заключается не в том, у кого находится власть, а в том, как много ее сосредоточено в одних руках. Неограниченная власть в руках кого бы то ни было рано или поздно приводит к уничтожению свободы.

Демократия, которая одержала верх над олигархией или привилегированным меньшинством может в дальнейшем подавлять людей столь же нещадно, как и иные правители. Возможно, для человека более предпочтительно, чтобы его свобода была отнята собранием, семьей или классом, однако, лишаясь свободы от рук членов семьи или сограждан, человек в такой же мере лишается ее, как и в любом другом случае. Т. Гоббс в этом плане, был, по крайней мере, откровенен: он оправдывал рабство, но не имел бесстыдства называть это свободой [1, c.35].

Как нам представляется, рассмотрение И. Берлином свободы в рамках тех характеристик, которые обозначаются им как негативная и позитивная, является достаточно продуктивным. Негативная свобода коррелируется с понятием независимости.

Когда говорят о борьбе за свободу, то чаще всего имеется в виду именно независимость. Вся человеческая история есть последовательное отвоёвывание всё новых и новых областей независимости. Причем, вопреки мнению И. Берлина и Руссо, мы бы сказали, что здесь следует говорить не только о независимости от недоброй человеческой воли, но о независимости от природных, объективных сил, перед которыми человек вначале был совершенно бессилен, но постепенно и неуклонно подчиняет себе. Что касается позитивной свободы, то здесь, по нашему мнению, следует говорить о свободе как самоопределении и самореализации человека. Пафос размышлений И. Берлина состоит в том, что государство, харизматические лидеры, мудрецы или пророки не должны навязывать отдельным индивидам свое понимание высшей свободы и блага, вести их к этому благу, даже помимо их воли.

С данной мыслью трудно спорить, особенно в наше время, когда так широко используется манипулирование общественным мнением. Однако трудно согласиться с той мыслью И. Берлина, что на этом основании не стоит вообще говорить о какой-либо позитивной свободе, кроме как индивидуальном самоопределении в соответствии с индивидуально понимаемым благом. Если так, то эти индивидуально понимаемые блага неизбежно пересекутся и вступят в противоречие, создав проблемы

согласования указанных благ, установления границ их соприкосновения.

Касаясь проблемы свободы, Ф. Хайек считал, что здесь существует две основных группы концепций, которые имеют собственные аргументы. Первую он называл эмпирической и несистемной, а вторую спекулятивнорационалистической. Эмпирическая концепция базируется на идее саморазвития институтов свободы, которые вырастают спонтанно. Рационалистическая, напротив, возникла как элемент утопии, которую люди сознательно и целенаправленно, хотя и безуспешно пытались осуществить. К сторонникам первого направления Ф. Хайек относит Д. Юма, А. Смита, Э. Берка, Ш. Монтескье, Б. Констана, А. Токвиля. Второе представляют такие фигуры как Ж.-Ж. Руссо, Ж. Кондорсе, Т. Гоббс, Т. Пейн и др. [1, c.10, 54].

Ф. Хайек писал, что конечной целью свободы является расширение человеческих способностей, позволяющих каждому полностью прилагать к уже имеющемуся интеллектуальному потенциалу общества собственную долю возросшего знания, моральных и эстетических представлений.

Сделать практически применимыми императивы свободы, указывает Ф. Хайек, можно лишь в том случае, если мы согласимся за это как-то платить. Часто размер этой платы как раз и предопределяет темпы нашего развития. Расширяя свободу, мы ускоряем свое движение вперед и наоборот. Плата за свободу подразумевает не только прямые материальные затраты, но и компенсацию невыгод, которые могут последовать за нашей борьбой за прогресс. “Свобода, писал Ф. Хайек, требует, чтобы индивид имел возможность преследовать свои собственные цели. Подобная свобода . становится возможной благодаря определению четких границ прав индивидов. и разграничению сфер, в пределах которых каждый может распоряжаться доступными ему средствами в своих собственных целях, иными словами, каждому человеку устанавливается узаконенная сфера свободы.” [8, с. 110-111].

Обладание чем-то своим, пусть совершенно малым, это основание формирования как самостоятельной личности, так и той особой среды, в рамках которой могут беспрепятственно развиваться эта личность.

Однако предоставление возможности некоей свободы при отсутствии ограничений сталкивается с существенными противоречиями. Всеобщая свобода как отсутствие препятствий для осуществления наших целей невозможна, поскольку неограниченная свобода каждого будет нарушать свободу всех остальных. Обеспечить наибольшую возможность свободы для всех можно лишь одинаково ограничив свободу всех с помощью единых правил, предотвращающих произвол, дискриминацию и насилие со стороны одних людей по отношению к другим.

Так называемые совместные конкретные цели заменяются общими абстрактными правилами. При этом, говорит Ф. Хайек, правительство необходимо лишь для того, чтобы принуждать с помощью этих абстрактных правил и тем самым ограждать индивидов от насилия или вмешательства в сферу их личной свободы со стороны других. “ В то время как принудительное подчинение совместным конкретным целям, отмечает Ф. Хайек, равносильно рабству, подчинение единым абстрактным правилам, сколь тяжелыми они не казалось бы, их бремя обеспечивает простор для самой широкой свободы.” [8, c.111-112].

Главная угроза индивидуальной свободе в современном мире исходит, как правило, от государства. Эта угроза особенно велика в странах, переживших опыт тирании, где свобода долгое время подавлялась, где деспотизм или патернализм были превращены в постоянную практику. Политическую свободу Ф. Хайек видел в участии граждан в публичной власти и законотворчестве. Он полагал, что такая свобода человека основывается на началах общей свободы и не существует без этого /9, 394/. Она является продуктом цивилизации. Свобода есть такой артефакт цивилизации, который избавляет человека от власти группы, нормам и традициям которой в прежние времена он должен был безусловно подчиняться.

Подводя итог рассмотрению позиций И. Берлина и Ф. Хайека по проблеме свободы, необходимо отметить следующее. И. Берлин анализирует понятие свободы в контексте достаточно традиционного подхода к этой проблеме, отмечая фундаментальные различия негативной свободы, то есть, свободы как независимости от внешних препятствий, и позитивной свободы, под которой подразумевается самоопределение человека, находящегося в состоянии относительной внешней свободы.

В свою очередь Ф. Хайек говорит о свободе больше в ее социальном измерении, показывая те метаморфозы, которые происходят с нею при различном ценностном измерении данного феномена. Будучи одним из самых ярких сторонников рыночных отношений и свободной конкуренции, Ф. Хайек полагал, что, для того, чтобы сохранить индивидуальную и политическую свободу, необходимо учитывать следующие обстоятельства. Указывая на то, что существует власть традиции и подчинение общим абстрактным правилам, он обращал внимание на недопустимость смешивания естественных спонтанных порядков, присущих организации человеческих сообществ ранней человеческой истории, и современных рациональных типов организации. Является также ошибочной трактовка справедливости только с точки зрения ее распределительной функции, поскольку такого рода справедливость лишает индивидов самостоятельности и свободы выбора типов деятельнос

ти, в рамках которой они нашли бы максимальную самореализацию. Считая демократию единственным приемлемым способом современной организации политической жизни общества, вместе с тем, Ф. Хайек видел все ее недостатки. Одним из них является возможность в условиях демократии более жестокой тирании, чем при единодержавном правителе, и полное уничтожение свободы [9, с.145]. Чтобы этого не происходило, в экономике должен безусловно править свободный рынок, деятельность которого подчиняется определяется несколько иными императивами, нежели законы борьбы за власть, а также безусловное господство права, обеспечивающего равновесие всех сил в обществе и цивилизованное разрешение конфликтов.

Литература

Берлин И. Две концепции свободы // Современный либерализм. - М.:1998.

Берлин И. Философия свободы. Европа. - М.: 2001.

«Важно, чтобы работа не прекращалась.» Интервью с акад. В.С. Степиным // Вопросы философии. 2004. - № 9. - С. 16-71.

Вышеславцев Б.П. Этика преображенного эроса. - М.: 1994.

Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. - М.: 1991.

Гегель Г. Энциклопедия философских наук. В 3-х т. Том 3. Философия духа. - М.: 1977.

Митрохин Л.Н. Из бесед с академиком Ойзерманом // Вопросы философии, 2004. - № 5. - С. 33-78.

Хайек Ф. Пагубная самонадеянность. - М.: 1992.

Хайек Ф. Познание, конкуренция и свобода. - СПб., 1999.

Hayek F. Constitution of Liberty. - Chicago, 1960.

Hayek F. Law, Legislation and Liberty. V. 3. - 1979