Л. М. Оксень
Днепропетровский национальный университет

Рассматривается философско-педагогическая концепция И. А. Ильина. Утверждается, что, согласно И. А. Ильину, образование невозможно без воспитания - развития духа, одухотворения инстинкта.

Философия всех времен пыталась осмыслить сущностные проблемы образования, благодаря которому формируется духовный облик и культурное самоопределение человека, расширяется моральная и нравственная независимость его от воздействия окружающего мира.

Особенно важно определить, каким должно быть образование современного человека, живущего в период глубочайшего антропологического кризиса, в период становления нового стереотипа мышления. Анализируя проблему образования, полезно обратиться к творчеству выдающегося русского философа И. А. Ильина, который был близок к нам. Те проблемы, с которыми он столкнулся в современном ему обществе, еще не решены, - поэтому его мысли актуальны и имеют чрезвычайную важность и по сей день.

Целью статьи есть обозначение религиозной составляющей в философии образования И. А. Ильина.

Интерес к творчеству русского философа достаточно силен в современном научном сообществе, поэтому перечисление исследователей и исследований, посвященных творчеству философа, было бы достаточно долгим. Назовем лишь таких ученых. как Н. П. Полторацкого, Ю. Т. Лисицу, А. В. Гулыгу, И. И. Евлампиева, уделивших Ильину наибольшее внимание. Касательно же вопроса о взглядах Ильина на образование, интерес представляют следующие работы. Ю. А. Бабинов, М. С. Колесов: «Иван Ильин и национальное самосознание русского народа»; И. Трофимов: «О чем мыслит душа»; Е. В. Виноградова: «Тема России в творчестве И. Ильина»; Н. Л. Шеховская: «И. А. Ильин и К. Д. Ушинский: «диалог» о духовности»; Л. И. Новикова: «Педагогические идеи И. А. Ильина»; Ю.П. Азаров: «Пророческая педагогика И. Ильина». Однако следует отметить, что вопрос о религиозной интерпретации философии образования И. Ильина в литературе еще не был достаточно освещен.

И. Ильин жил духовными интересами родины, «проявляя удивительную глубину прогноза, мудрую прозорливость и последовательность позиции», стремясь написать свои книги нужными Богу и людям [1, с. 343-344]. Понимая, что кризис, охвативший Россию XX в. - это, прежде всего, кризис духовный, важнейшие вопросы человеческой культуры и деятельности И.Ильин рассматривает с религиозной точки зрения. В своих работах философ большое значение уделяет размышлению над проблемами гносеологии и образования, в частности, высшего образования. К преподавателю академии философ предъявляет особые требования. Академик работает с умственно зрелым человеком, воспитывая его к самостоятельному бытию и мышлению, пробуждая самодеятельность мысли, познания и духа. Академия учит предметному исследованию, умению ориентироваться в неизвестном. Именно в академии произойдет жизненная встреча студента с предметом, и поможет ему в этом преподаватель. «Академик ведет своего слушателя к самому предмету, научает воспринимать и исследовать его, и, таким образом, становится между студентом и предметом только для того, чтобы организовать научную встречу между ними и выключить себя как посредника» [3, с. 152].

Познание начинается с опыта, со строгого аналитического наблюдения, когда из лично пережитой очевидности вырастает личное убеждение. Академия сообщает человеку искусство ответственного мышления, целостного созерцания, она не устанавливает догматов и запретов, но вопрошает и исследует, живя динамически и творчески. А дедуктивное и беспочвенное мышление, как орудия необразованности, в ее стенах должны быть преодолены. Академический метод есть самостоятельная борьба за истину, и эту борьбу с самим собою ученый ведет всю свою жизнь, «чтобы приобрести необходимую чистоту, зоркость и гибкость духа, с предметом, чтобы его испытать, увидеть и изобразить, с языком, чтобы верно овладеть им и приспособить его. Он борется из-за истины, чтобы действительно пережить ее, закрепить и выразить» [4, с. 106].

Лишь в атмосфере творческой самостоятельности, свободы от посторонних требований и ограничений при внутренней связанности исследовательской совестью, ответственностью, воле к истине и требованиям предмета, возможна истинная ученость, далекая от тщеславия, заносчивости и гордости.

Настоящий академик, зная пределы своего знания перед бесконечной сложностью созданного Богом мира, с благоговением созерцает эту живую тайну и старается ее исследовать. По И. Ильину, такое благоговейное преклонение перед тайной мироздания есть молитва благодарности и очевидности: «Такая молитва несет ученому свои лучшие дары: любовь к предмету, чающему исследования, волю к точной и полной истине, чувство ответственности за всякое утверждение и отрицание, душеочистительное смирение и аскез силы суждения. Поэтому, при верном понимании дела, академия не только не враждебна религии, но, напротив, она представляет собою одну из благороднейших форм религиозности, и творчество истинного ученого есть тихое богослужение. «Понятие» Бога не является объясняющей «гипотезой» в составе науки, но Дух Божий есть истинная и определяющая основа всех академических трудов и достижений»[4, с. 108].

По убеждению И.Ильина, сердечное созерцание, приобретенное в религиозном опыте, способно присоединиться к мысли философов и ученых, к нравственной воле людей, овладеть художественным творчеством, что ясно показывает тождество веры и разума [7, с. 425].

Великие ученые, благоговевшие перед именем Божьим (Коперник, Бэкон, Паскаль, Галилей, Ньютон и многие другие), находили в своих исследованиях не видимость, а сокровенную сущность, ибо смотрели вглубь тайны мироздания, творчески задуманную Богом. Поэтому академия требует от человека нравственного и религиозного подъема, чтобы в своих поисках коснуться главного: тайны чувственных и нечувственных миров.[4, с. 108-109].

Высший религиозный смысл академии видится И. Ильину в созерцании Богом данных предметов, в попытке верно воспринять и уловить законы мироздания, в горении о Божьей истине и научении этому горению своих учеников, в стремлении передать им «путь» истинного познания, поэтому академическое преподавание требует от преподавателя религиозной искренности и умирает или искажается там, где ее нет [3, с. 401].

Одной из важнейших задач образования является воспитание судящей силы суждения. Истинная образованность не заключается в многознании и переобременении памяти, но в силе самодеятельного созерцания и зрелости суждения. Воспитание силы суждения осуществляется через аскезу - упражнение и воздержание, дисциплину и чувство ответственности, сосредоточение силы, постоянную работу над усовершенствованием. Чувство ответственности вызывает в людях волю к верному суждению, стремление применять силу суждения осторожно и обоснованно, готовность воздерживаться от суждения там, где нет достаточной компетенции. Важнее и драгоценнее быть смиренным аскетом в суждении, чем самоуверенным всезнайкой, ведь каждое суждение есть деяние, жизненный акт, передающийся во все стороны, способный принести не только добро, но и зло.

При каждом суждении человек должен интенционально (направленно, напряженно) сосредоточиться на изучаемом предмете, воспринимая его в себя. Чтобы знание состоялось, содержание объекта должно вступить в пределы субъекта, прозвучать своим содержанием в познающей душе, подлинно присутствовать в ней, ибо знание есть разновидность обладания, мнения, «чтобы иметь, надо взять, по-ять; без взятия, по-ятия, не может быть ни понимания, ни по-нятия» [5, с. 28].

Восприятие предмета будет неполным у того, кто исследует его лишь чувственными ощущениями и отвлеченной мыслью. Человек должен приспособиться к способу бытия, присущему данному предмету. И. Ильин неоднократно подчеркивает необходимость «отождествления души с тем предметом, который является целью соответствующей сферы деятельности» [2, с. 240]. Надо отдать в распоряжение предмета все свои внешние и внутренние силы: чувственные органы, силы воображения, творческую фантазию, побуждения любви, напряжения эмоций и аффектов, сверхчувственное мышление, силу своей воли. Только тот, кто воспримет предмет своего суждения, может надеяться на то, что сам предмет «заговорит» через него о себе. [4, с. 74-76].

Каждый ученый посвящает свои силы приобретению и накоплению подлинного предметного опыта, превращению своей души в среду, «систематически одержимую предметом,, а вне мобилизованного предметного опыта никакого знания никогда не было и не будет» [5, с. 29].

Но целое представление о предмете дается нелегко, его надо делить на части, рассматривая его отдельные стороны, отбирая существенное и отодвигая несущественное, не переоценивая добытое, а лишь признавая его предварительным результатом. В этом процессе рождается искусство ищущего, содержательного, предметно-укорененного, удостоверяющегося сомнения, известного всем серьезным исследователям и религиозно-верующим людям, отличающегося от холодного, разрушающего сомнения безразличного человека. Плодотворное сомнение «является двигателем для силы суждения, источником всякого серьезного знания», которое раскрывает, но не исчерпывает предмет всецело, ибо истина имеет образ «бесконечного махрового цветка», не имеющего последних лепестков, но расцветающего все дальше и дальше, вот почему, всем крупным, призванным мыслителям свойственно вечно цветущее мышление, их суждение всегда вскрывает новые связи, их мысли всегда искренни, но не закончены, таким создал Бог мир, «в таком виде отдал нам его на исследование и познание, чтобы мы всюду осязали Его могущество и величие, Его излучения, Его присутствие и созерцали мир как живой символ, как живой «иероглиф» Божий» [4, с. 78-79].

Насколько важно для науки умение самостоятельно мыслить, настолько же опасно «отвлеченное, схематическое мышление, упрощающее и повторяющее, раз навсегда нашедшее мнимый «ответ» на все свои неверные «вопросы», и самодовольно навязывающее всем свой «штамп» или «трафарет», там сила суждения иссякла и омертвела, там воцаряется мертвая ложь и пошлость» [4, с. 79]. И. Ильин, вслед за Аристотелем, повторяет, что человек с несамостоятельным мышлением есть «раб по природе», у которого ума хватает только для понимания чужих мыслей, но нг для выработки своих [4, с. 81-82]. Не только в науке, но и в религии, этике, политике, искусстве и всех других сферах человеческой деятельности необходимы самостоятельность мышления и аскеза силы суждения, являющиеся фундаментом всей человеческой культуры. Зрелость личного суждения есть необходимый путь к воспитанию, духовной зрелости и мудрости. «Какое обширное, какое плодородное духовное поле откроется перед нами в грядущей освобожденной России, где русская национальная талантливость познает бремя ответственности и энергию дисциплины» [4, с. 85].

Но человека нельзя свести к его сознанию, мышлению, рассудку и разуму. Он глубже, превосходней, утонченней всего этого. Человек определяется тем, что он любит и как он любит, он есть гармония и дисгармония своих неодолимых влечений, мечтаний и страстей, и голос разума, подобно «гласу вопиющего в пустыне», редко когда проникает до главных корней человеческой личности. Поэтому образование без воспитания, без зажигания сердца, без пробуждения и укрепления духовности инстинкта есть дело ложное и опасное, оно создает «людей полуобразованных, самомнительных и заносчивых, тщеславных спорщиков, напористых и беззастенчивых карьеристов, оно вооружает противодуховные силы, оно развязывает и поощряет в человеке «волка» [4, с. 36]. Дух и инстинкт не противоположны друг другу, их противоборство не соответствует замыслу Бога. Дух призван к творчеству, пробуждению инстинкта, а инстинкт призван служить божественной ткани в пределах мироздания. Кто жаждет духа, тот должен позаботиться о том, чтобы найти и устремиться к совершенству, разыскав в жизни то, что ее освящает и придает ей высший смысл. Этот творческий смысл можно отыскать в природе, искусстве, глубине своего сердца, в религиозном созерцании. И тот, кто примет дух в свою жизнь, поймет, что дух есть дыхание Божье в природе и человеке, которое освящает жизнь, сообщая всему живущему силу, необходимую для того, чтобы стать духовным. А без духа человек не имеет истинного бытия, становясь не творческим исследователем мира, но лишь «сущест- вователем» [4, с. 38-45].

Такой человек будет находиться в состоянии внутреннего раскола и расщепления. Лишенный духовной целостности человек обращается к природе не с сердечным созерцанием и христианской любовью, а с естественным любопытством и наблюдением. Созерцательный разум превращается в отвлеченный рассудок и сухое мышление, оторванное от созерцания сердца, что приводит к оскудению и опустошению знания. И хотя внешние связи мира оказывались полезными, но внутренние реальности духа упускались из виду: «Расколотый человек вырабатывал раскалывающуюся доктрину, неспособную ни узреть, ни осмыслить тайну жизни и мировой разумности и растеривал последние остатки своей духовности в бессердечном и поверхностном «самонаблюде- нии»...Его собственное естество сводилось постепенно к анализирующему рассудку, беспочвенной и развязанной воле и бездуховному инстинкту самосохранения» [4, с. 54].

Духовно расколотый человек должен собрать распавшиеся части своего естества, воссоединив не тело, а дух, «выстрадав и вымолив себе благодать Святого Духа» [4, с. 54]. Человеческий ум должен прийти к созерцательной вере, мысль должна стать прозорливой и интуитивной, разнузданная воля должна подчинить себя сердцу и совести. Только в целостном человеке рассудок научится видеть и станет разумом, разум начнет повиноваться сердцу, будет способен иметь убеждения, увидит свет и истину.

Какой бы вопрос не рассматривал И.Ильин, какие бы проблемы не пытался решить, он всегда обращался к православию и в нем искал ответы на свои вопросы. Сущность его философии состоит «в православном принятии догмата о сотворении мира, в раскрытии смысла этого творческого акта, в устроении жизни человека и общества на этих основах», поэтому не случайно, что образование и наука раскрываются русским философом в свете духовного делания, главной мотивацией которого является любовь ученого-исследователя к знанию, свидетельство и исповедничество Истины, - делает вывод составитель и комментатор трудов И. Ильина, Ю. Т. Лисица [6, с. 20-21].

Итак, православное учение о свободе человека, и о человеке, как личности, определило требование к преподавателю видеть в ученике зрелого, свободного человека, которому нужно передать не совокупность готового знания, а сам способ мышления.

Академический метод есть борьба за истину, которая укоренена в Боге - высшей Истине. Познание истины есть процесс религиозный, так как истина есть Бог, а потому ученый должен воспринять опыт православной аскезы или, по Ильину, православного аз- скеза, в мужском роде. Творчество ученого - это богослужение.

Само восприятие предмета чуждо завершенности и полноты, если основывается только на чувственном восприятии. Нужно всего себя - все силы души и тела - направить на познание предмета, т. е. в познании участвует не только тело, но и дух человека, причем под духом понимается не только сознание, разум, мышление, но и нечто гораздо большее - то, что называется в Библии образом Божьим. Поэтому образование невозможно без воспитания - развития духа, одухотворения инстинкта.

В этом контексте особое внимание уделяет философ созиданию цельности духа. Расколотая духовная составляющая человека не способна к настоящему истинному творчеству.

Библиографические ссылки

1. Гулыга А. Русская идея и ее творцы. М., 2003.

2. Евлампиев И. Божественное и человеческое в философии И. Ильина. С.Пб., 1998.

3. Ильин И. Аксиомы религиозного опыта. М., 2004.

4. Ильин И. Путь к очевидности. М., 2007.

5. Ильин И. Соч.: В 2 т. Религиозная философия. М, 1994. Т. 2.

6. Лисица Ю. Т. От составителя // Ильин И. О сопротивлению злу силою. М., 2005.

7. Столович Л. История русской философии. Очерки. М., 2005.