Е. Н. Луценко
Днепропетровский национальный университет

Рассматривается вопрос о соотношении категорий «Эрос» и «Агапе» в творчестве Н.Бердяева через рецепцию андрогинизма как одной из составляющих многоаспектной природы любви.

Русский религиозно-философский ренессанс конца XIX - начала XX вв. одним из самых существенных вопросов своего времени ставит проблему обоснования обыденной жизни. Русские философы воспринимают существование человека в аспекте многоас- пектности: сознательное - бессознательное, реальное - ирреальное, телесное-метафизическое. В связи с чем актуальным для философского и литературного дискурса начала XX в. становится одна из самых таинственных и загадочных сфер человеческого бытия - тема любви, Эроса. Акцентуацию на проблематике любви и Эроса в творчестве философов русского религиозного ренессанса отмечают в своих работах А. Абрамов, Н. Гаврюшин, Б. Марков, В. Зернов В. Роменец, В. Сапов, А. Тихолаз, В. Шестаков А. Эткинд и другие отечественные мыслители. Каждый из них дает собственную интерпретацию историко-философского «генезиса» метафизики русского Эроса начала ХХ в. В рамках данной статьи речь пойдет о философии любви Н. Бердяева - одного из ярких представителей данного историко-культурного феномена, творчество которого демонстрирует оригинальное сочетание античного Эроса и христианской Агапесис, такой спасительной для русского сознания. Цель статьи: исследовать взаимосвязь категорий «Эрос» и «Агапе» (сострадательной любви) в философии Н. Бердяева. Для достижения данной цели следует решить некоторые задачи, а именно, определить сущность Эроса в аспекте андрогинного понимания любовного влечения, раскрыть природу христианской сострадательной любви и рассмотреть соединение Эроса и Агапэсис в творчестве Н. Бердяева.

«С полом и любовью связана тайна разрыва в мире и тайна всякого соединения; с полом и любовью связана также тайна индивидуальности и бессмертия» - пишет Бердяев [2, с. 232]. Философ отмечает, что вопрос «пола» и любви приобретает центральное значение для всего религиозно-философского и религиознообщественного миросозерцания. Отныне религиозный вопрос будет тесным образом соотноситься с проблемой «пола» и любви.

Николай Бердяев нераздельно смотрит на проблему Эроса и «пола». Для него вопросы Эроса неразрывно связаны с «полом» (мужским и женским). Прежде всего, философ обозначает «пол» как начало понимания специфики Эротического. В половой разде- ленности коренится весь мировой процесс [2, с. 241]. «Пол» есть не только проявление физиологической и эмпирической природы человека, но в нем скрыты мистические глубины.

«Пол», по утверждению Бердяева, это то, что нужно преодолеть. Почему? С точки зрения мыслителя, в «поле» бушуют две стихии - личная и родовая. Разделяя таким образом две стихии, он замечает единую цель - создание совершенной индивидуальности. Но в первом случае это появление совершенной и вечной индивидуальности. А родовая половая любовь дробит индивидуальность, стремясь к бессмертию рода, к созданию многих несовершенных смертных существ. Родовое начало и любовь для продолжения рода - «... продукты смертности и испорченности природы и вместе с тем укрепление смертности, торжества закона тления» [2, с. 240]. В тоже время тайна любви состоит в жажде преодолеть трагический разрыв половой разделенности людей, сливаясь в мистическом акте любви, достигнуть вечной и совершенной личности.

Следовательно, Эрос - та категория, которой можно оперировать при объяснении андрогинности мужского и женского начал в природе. Когда-то наша природа была другой: люди были двуполы, потому сильны и мужественны. Андрогины были наказаны за свою дерзость возвыситься над богом Зевсом и рассечены на две части. С тех пор каждая ищет соответствующую ей половинку. А когда находит, испытывает удивительное чувство любви и близости. Любовь таким образом - это жажда и стремление обрести целостность и гармонию души и тела. А дорогу к ней показывает Эрот (Эрот - Это Эрос во множественном числе).

Анализируя миф Платона об андрогинах, Юлиус Эвола отмечает, что «андрогинат есть абсолютное, не разделенное и не раздробленное дуализмом бытие, даже возможно, бессмертное» [12, с. 86]. Автор «Метафизики пола» утверждает приложимость этого мифа к дуальности «полов», обозначая тем самым тайный смысл и конечную цель Эроса. Именно здесь, по мнению Эволы, берет начало дуальность и антиномичность природы Эроса, Эроса «полов». Безусловно, Эрос неразрывно связан с дуальностью мужского и женского. Занимая срединное положение, он одновременно и соединяет и разделяет Мужчину и Женщину. Однако, сущность Эроса не исчерпывается антиномичной противоположностью двух «полов». И тем более, это не конечная цель Эроса. Платон очень последовательно показывает, что цель Эроса не только лишь в соединении людей. Миф об андрогинах есть лишь частица в огромном просторе вселенной под названием «Эрос». Овладение благом как стремление Эроса приблизиться к высшему заключает простор возможных потенций в бытии, так, например, любви к мудрости. М. Элиаде подтверждает эту мысль древнегреческого философа, определяя андрогинизм как древнюю универсальную формулу для выражения целостности, объединения противоположностей. Андрогиния, - продолжает историк религии, - есть не просто состоянием полноты и сексуальной самодостаточности. Она символизирует совершенство безусловного бытия [8, с. 256].

Совершенная и целостная личность не рождает и не умирает, не создает никаких мгновений в последующем. Ибо рождение и смерть имеют один общий источник (Гадес и Дионис - один и тот же Бог). Так Н. Бердяев открывает свое видение «нового» человека, обладающего божественными характеристиками. Для него остается исходной истина, что Христос приходит на землю победить смерть,

и, следовательно, рождение, чтобы закрепить индивидуальность в вечности. Вечность не может иметь исток в посюсторонней жизни, не может зачаться и создаться только лишь в эмпирическом и биологическом факте. Человеческое существо предвечно пребывает в Боге, рождается в вечности, до времени. Рождение и смерть есть эмпирическая видимость, это не начало и не конец. Рождение и смерть - «лукавые» игры оторванной от божественной принадлежности человеческой природы.

Своим предшественником Н. Бердяев называет Вл. Соловьева, установившего противоположность между индивидуальностью и родом [2, с. 238]. Мысль Бердяева движется за рассуждениями Вл. Соловьева о победе личностного бессмертия над родовой инстинктивной жизнью, где следует прежде всего преодолеть «половую» дифференциацию. Пока остается данный разрыв - нет и не будет «цельного» человека. Но преодоление «пола», по определению Бердяева, не есть отрицание, не отворачивание от «пола», а творческое мистическое соединение с Богом. «Между миром трансцендентным и миром имманентным нет пропасти и противоположности, это один и тот же мир, но в разных состояниях - состоянии совершенства и состоянии испорченности» [2, с. 256]. Так, «пол» есть окно в иной мир, любовь - окно в бесконечность (Бог есть любовь). Зачем Бердяев сохраняет утверждение «пола»? Именно в другом, противоположном по «полу» лице человек увидит начертанный Богом образ любви. Победа над безличными инстинктами рода достигается индивидуализированием любовного влечения, то есть Эросом. Эросом Бердяев как раз и называет индивидуализированную любовь, которая выводится из природной необходимости. Эрос - не родовая любовь, а личная, не природная, а сверхприрод- ная, не дробящая индивидуальность во времени, а сохраняющая в вечности. Такой может быть истинно любовь к Богу. Любовь к Богу есть образец всякой любви людей.

В своей автобиографической (а потому и достаточно откровенной) работе «Самопознание» Н. Бердяев очень четко разделяет понятия любви-Эроса и «половой» (связанной с сексуальной стороной жизни) любовью. Философ признает переплетающийся характер этих родов любви. Эротическая любовь коренится в «поле» и без «пола» ее нет. Но именно в «поле» человеческое в человеке обезличивается, ибо в жизни «пола» «...человек является игралищем родовой стихии» [4, с. 70]. Сексуальное влечение не утверждает личности: оно соглашается на замену и замена здесь действительно легко возможна. Любовь же индивидуальна, направлена на единственное и неповторимое, незаменимое для меня лицо. Любовь есть прорыв в природном порядке, проникновение в красоту лица любимого человека, «...видение лица в Боге» [4, с. 75]. Но Эрос сам по себе очень жесток, ибо приносит горе и разочарования в связи со своей трагической природой. Почему природа Эроса трагична? феномен недо... как стремление. Эрот - бог, рожденный от бога Пороса (мудрость, богатство) и Пении (глупость, бедность) и потому занимающий промежуточное место среди богов и людей. А. Лосев совершенно справедливо указывает на срединное положение Эрота [9, с. 401]. Исходя из такого положения между прекрасным и уродливым, вечным и смертным, небесным и земным - Эрот есть лишь стремление, сфера всецело становящаяся, умирающая и вновь возрождающаяся. В таком определении Эроса видится трагедия, ибо Эрос есть сущность, находящаяся вечно в пути, в поиске, лишенная конца и начала этого пути, но вечно стремящаяся к овладению (благом). В этом иррациональном желании стремиться ввысь Эрос и находит истинную свою суть.

По мысли Н. Бердяева, Эрос должен соотноситься с любовью- жалостью. Эрос должен смиряться каритасом. Безжалостная любовь отвратительна, - делает он вывод. Так, Бердяев приходит к ценности каритативной любви, преодолевающей «пол» и эгоизм. Для мыслителя Эрос без caritas не обладает способностью к развитию в мире. Эрос в творчестве Платона безличен и направляется на постижение божественной высоты красоты. Эрос есть стремление вдаль и ввысь, но имеющее свою природную, земную конечность по своему происхождению. Христианский Эрос трансформируется в личность (Бог есть любовь) и связывается с любовью-жалостью. Половинки («пол») преодолевают эротическое влечение друг к другу. Это необходимо. Бердяев рассуждает в духе Максима Исповедника о преодолении «пола» на первой ступени восхождения к Богу. Однако Бердяев останавливается на этом этапе и провозглашает собственное неприятие вопроса о «поле». Женское становится синонимом космической стихии, основой творения. Соловьевская София у Бердяева воплощается в приобщенность человека к жизни космоса. София как воплощение вечной Женственности не может быть у Бердяева конкретной земной женщиной. Эрос земной соотносится со всем посюсторонним, а значит с конечным, падшим и греховным. Мыслителю ближе милосердная любовь-жалость, снимающая противоречия и трагедию эротической любви.

В признании высшей силы любви-жалости Н.Бердяев следует миросозерцанию и ценностной ориентации, бытовавших в традиции византийского богословия, нашедших впоследствии на Руси благодатную почву. Здесь получил распространение особый род сентиментальности - умиление, жалостливость, любовь, подобная греческой «агапе». Слово «жалеть» означало в русском языке не только «скорбеть», но и «болеть сердцем», «сострадать», «любить», «холить»: «тот, по ком сердце болит, кого люблю, болезный, милый» [7, с. 525-526]. Сергей Аверинцев отмечает, что единственный род любви, о котором старинному русскому человеку не стыдно было говорить, - это сострадательная любовь, по тембру сходная с материнской [1, с. 59]. В отличие от средневекового Запада с его культурой куртуазного обожания Дамы, распространившаяся и на область религиозной святыни, русская Богоматерь никогда не являлась предметом облагороженной влюбленности, а исключительно материнской жалости. Даже применительно к супружеской любви, какой она должна быть, в русских деревнях еще недавно употреблялся глагол «жалеть». Г. Гачев, исследовавший природу русского Эроса, пишет также, что «..любовь русская не на влечении страстном именно этого к этой (это лишь от резкой раз- носоставности мужчины и женщины возможно) основана, как правило, но на жалости: любить, значит жалеть» [6, с. 257]. Он (она) пожелал(а) ее (его), т. е. пожалел(а). Но что есть жалость как вид любви, слияния, - спрашивает Гачев. В жалости - «...прижимают, гладят, глядят, утирают слезы - т. е. поверхностно, все на поверхности тела женщины; ухаживают (обрабатывают землю), утешают- утишают - без проникновения, внедрения телесного» [6, с. 260]. По мысли философа, жалость как род любви не может дать полное соединение мужчины и женщины. Они не могут обрести всецело (ан- дрогинно) друг друга (сюжет разлуки, извечного расставания в русской литературе - символ пути, дороги). Проповедуется «неприкасаемость» мужчины и женщины: Татьяна и Онегин. Задается образец любви как отталкивания, разряжения - создание пространства пустоты, вакуума и обязательно в разлуке. Речь здесь идет о любви-страдании, переживании и никогда о счастливом исходе. Тем не менее, именно любовь-жалость имеет особое значение в сознании русского Эроса. Это связано с природиной русского начала («природина» - неологизм Георгия Гачева: Природа + Родина в одном слове) [5, с. 374-383]. Подобно тому, как человек есть троичное единство: тело, душа, дух, - так и каждая национальная целостность есть Космо-Психо-Логос, т. е. единство местной природы, характера и склада мышления. Автор статьи «Христианский Восток и топика русской культуры» В. Г. Щукин предлагает учесть условия, в которых оказался человек по отношению к окружающему «тварному» миру на востоке Европы [11, с. 56]. Суровая природа огромной и необъятной территории России повлияла на становление характера живущих на ней людей. Оттянутость, безразмер- ность русской земли определяют специфику русского «холодного» Эроса. Страх, порожденный всесилием природы, способствовал воспитанию коллективизма (соборности в Боге). Благодаря этому на его становление и природность влияют, с одной стороны, безграничный «холодный» ландшафт, с другой - поверхностность, бестелесность Эроса как результат приятия христианского понимания «духовного» (Божественного) Эроса.

Эрос - та сила, которая способна вывести человека из тесных объятий одиночества. Н.Бердяев экзистенциально чувствует одиночество и отчуждение человека, ибо «...трагически страшна эта уединенность человека от человека» [2, с. 243]. Любовь решает проблему выхода из ограниченности и оторванности, перехода одного существа к другому и всему миру. Нужно найти и полюбить другое «Я». Причем не в рамках семейного (родового) мира, всегда эгоистического и замкнутого, но в мистически-любовном слиянии всех существ и вещей. Бердяев устанавливает три ступени восхождения любви. Эрос в собственном смысле как «половое» индивидуальное избрание любимого лица в эмпирии. На этом уровне происходит слияние мужского начала с Вечной Женственностью в Богом предназначенном конкретном образе. Человек видит в любимом божественный лик и, говоря языком Платона, «вспоминает» свою принадлежность к братскому миру Христа. Поэтому второй этап есть мистическое влечение к ближнему и родному, брату и сестре во Христе. И на третьей ступени приходит ощущение личности каждого существа, даже врага, и любовное уважение к потенции образа Божьего. Все три ступени любви у Бердяева есть конкретизация и индивидуализация единой любви к Богу, к общей божественной природы в людях. Эрос, о котором говорит философ, это божественный Эрос. По мере подъема ввысь Эрос становится все более отвлеченным, безличным и бесплотным (бестелесным). На самой высшей точке пути Эроса Н.Бердяев говорит не о любви, а о любовном уважении, тем самым, указывая ценность отношения к ближнему без «полового» признака.

Библиографические ссылки

1. Аверинцев С. Крещение Руси и путь русской культуры // Русское зарубежье в год 1000-я крещения Руси / Сост. М.Назаров. М., 1991. С. 51-60.

2. Бердяев Н. Метафизика пола и любви // Русский Эрос, или философия любви в России / Сост. и авт. вступ. ст. В.П.Шестакова. М., 1991. С. 232-266.

3. Бердяев Н. Миросозерцание Достоевского // Н.Бердяев о русской философии / Сост. и вступ. ст. Б.В .Емельянова, А.И.Новикова - Свердловск, 1991.

4. Бердяев Н. Самопознание. М., 1990.

5. Гачев Г. Космос, Эрос и Логос России // Отечественные записки. 2002. № 3. С. 374-383.

6. Гачев Г. Русский Эрос. «Роман» Мысли с Жизнью. М., 1994.

7. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. - 7-е изд. М., 1978.

8. Елiаде М. Мефютотель i андрогін. К., 2001.

9. Лосев А.Ф. Эрос у Платона // Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991. С. 188-208.

10. Платон. Пир // Платон. Собр. соч.: В 4 т. М., 1993. Т.2. С. 85-132.

11. Щукин В. Христианский Восток и топика русской культуры // Вопр. филос. 1995. № 4. С. 55-67.

12. Эвола Ю. Метафизика пола. М., 1996.

13. Эпштейн М. Парадоксы новизны. О литературном развитии 19 - 20 вв. М., 1988.

14. Эпштейн М. Эрос остранения // http: /www. philosophy. ru. /library/ epstein/ andreev.html.