А. И. Абдула
Криворожский государственный педагогический университет

Рассматривается проблема специфики функционирования «закрытого» типа социальной рациональности в контексте анализа концепции «социального действия» Макса Вебера.

Проблема рациональной деятельности социальных субъектов тесно связана с проблемами рациональности организованных структур и социального порядка; эти проблемы были и остаются одними из центральных в современной социологии и социальной философии. В данном контексте размещены также вопросы о том, в какой степени рациональное детерминирует всякую деятельность, является ли разум фактором, определяющим функционирование и организацию общества.

Еще основатель социологии О. Конт рассматривал понятие рационального «социального порядка» в качестве одного из основных понятий «позитивной социологии». Социальный порядок, согласно Конту, следует сознательно «привносить», формировать и планировать, основываясь на «позитивном знании» «единой науки» [5]. Следует констатировать, что Конт был склонен выделять в качестве субъектов социальной деятельности, скорее социальные целостности, чем отдельных индивидов. Такому подходу может быть противопоставлена позиция методологического индивидуализма, в соответствии с которой, проблема организации социальных структур может быть рассмотрена в контексте анализа специфических типов деятельности отдельных индивидов (подобного рода позиция представлена, например, в работе Карла Поппера «Открытое общество и его враги») [6]. В контексте анализа данной проблематики значительный интерес представляет концепция Макса Вебера, в которой констатируется необходимость каузального объяснения социальных явлений, а так же описывается специфическая роль рациональности и рационализации в процессах устроения социального порядка.

Макс Вебер - одна из ключевых фигур западной социологии и социальной философии. Поднятая Вебером проблематика рациональности содержит практически весь спектр проблем современной социологии, в том числе: проблемы развития структур рациональности в области религии, права, политики, профессиональной деятельности и воспитания, в области науки, хозяйства и техники, их значения для социокультурного развития в целом, для оценки различных типов рациональности, проблемы напряжения между бюрократизацией, демократизацией и рационализацией и т. д. [3, с. 17].

Прежде всего, необходимо отметить, что категорию рациональности Вебер использует с целью разрешения основных задач социологии, которая в его интерпретации «есть наука, стремящаяся, истолковывая, понять социальное действие, и тем самым каузально объяснить его процесс и воздействие» [1, с. 602].

Как видим, социология Вебера направлена на исследование социальных действий индивидов, которые «по предполагаемому действующим лицом или действующими лицами смыслу соотносится с действием других людей и ориентируется на него» [1, с. 603]. «Ориентация на других», как одно из условий социальности действия связана не только со спецификой социологического подхода, попыткой избежать излишней «экономизации» субъектов социальной деятельности, но и с номиналистической установкой Вебера принимать действия отдельных индивидов основополагающими, придавая значение социальным институтам лишь в той степени, в какой они являются для них значимыми. Таким образом, речь идет специфической социологической интерпретации понятии рациональности действия.

Кроме того, имеет место специфическая установка на «понимание» предмета исследования, (понимание особого рода, которое существует в тесной взаимосвязи с возможностью причинного объяснения), которое, по Веберу, отличает социологию от естественных наук. При этом наиболее «понятным» является действие осмысленное - направленное на достижение ясно осознаваемых самим индивидом целей и использующее для достижения этих целей средства, признаваемые адекватными самим индивидом. Описанный тип действия Вебер называет целерациональным. Очевидно, что помимо целерационального, существуют другие типы социальных действий. Как отмечает сам Вебер, «Социальное действие, подобно любому другому поведению, может быть:

1) целерациональным, если в основе его лежит ожидание определенного поведения предметов внешнего мира и других людей и использование этого ожидания в качестве «условий» или «средств» для достижения своей рационально поставленной и продуманной цели;

2) ценностно-рациональным, основанным на вере в безусловную - эстетическую, религиозную или любую другую - самодовлеющую ценность определенного поведения как такового, независимо от того, к чему оно приведет;

3) аффективным, прежде всего эмоциональным, то есть обусловленным аффектами или эмоциональным состоянием индивида;

4) традиционным; то есть основанным на длительной привычке» [1, с. 628-629].

Целерациональный тип социального действия Вебер рассматривает хотя и как наиболее важный для социологии, но редко встречающийся в реальности, представляющий собой узкую теоретическую конструкцию. «Лишь... только по своей методологической целесообразности метод «понимающей» социологии «рационалистичен». Его не следует, конечно, трактовать как рационалистическую предпосылку социологии: его надо рассматривать только как методический прием и ни в коем случае не делать в данном случае вывод о действительном преобладании рационального в повседневной жизни. Ведь для понимания того, в какой степени рациональные целенаправленные моменты определяют действительное поведение - или не определяют его, - все эти соображения не имеют ни малейшего значения. (Тем самым мы отнюдь не отрицаем возможность неуместного применения рационалистического истолкования. К сожалению, опыт подтверждает реальность такой опасности)» [1, с. 601-606].

Однако, в данном вопросе Вебер не до конца последователен, поскольку предложенная им классификация идеальных типов отображает и тенденцию исторического процесса, что противоречит заявленной установке на исключительно методологическую функцию рациональности: одной из наиболее существенных составляющих социальной эволюции, по Веберу, является все большая рационализация деятельности, в процессе которой нивелируются все ее формы, кроме целерациональной.

Так, рационализируется способ ведения хозяйства, управление в области экономики и политики, образ мышления людей. Усиливается социальная роль науки, которая в наибольшей степени воплощает в себе рациональность, все больше проникая в производство, управление и быт. В основе рационализации лежит взаимовлияние многих факторов, носящее случайный характер. В их числе: античная наука, которая со временем обрела экспериментальный характер и тесную связь с техникой, рациональное римское право, способ ведения хозяйства, возникший благодаря отделению рабочей силы от средств производства и доступный количественному измерению. Синтезирует эти феномены, по Веберу, протестантизм, который создал необходимые мировоззренческие предпосылки рационализации. В результате, возникает новый тип общества - индустриальный, который существенно отличается от традиционного. Основной отличительный признак индустриального общества - доминирующая роль формально-рационального начала [3, с. 75].

Формальная рациональность отождествляется у Вебера с калькулируемостью, возможностью осуществить количественный учет. Кроме того, Вебер использует понятие материальной рациональности, как ориентирующейся на определенные «ценностные постулаты», лежащие за пределами того, что можно рационально подсчитать. Экономика, служащая целям не ею самой определяемым, экономика «для чего-то», - это экономика «материально определяемая». Для «формально определяемой» экономики рациональность берется как самоцель, поскольку собственной цели она не имеет. Согласно Веберу в современном обществе существует тенденция к преобладанию формальной рациональности, что полностью соответствует преобладанию целерационального типа действия [3, с. 76].

Очевидно, что формальной, функциональной рациональности, должен соответствовать свободный от содержательных (ценностных) моментов тип управления. Рациональное (легальное) господство выступает как наиболее легитимное в противовес традиционному или харизматическому. Отношение господства в «рациональном» государстве у Вебера аналогичны отношениям в сфере част- ного предпринимательства. Поскольку формальная рациональность цели в себе не содержит, постольку рациональное господство требует в качестве своего дополнения политического лидера, который формулирует определенные цели. Это приводит Вебера к признанию плебисцитной демократии, как наиболее соответствующей ситуации в современном ему западноевропейском обществе

[^ с._С⁹¹]. _б

Следует отметить, что в веберовском понимании рациональности прослеживается определенна неоднозначность, что, в частности, находит свое отражение в интерпретации его взглядов на либерализм. Причины такой неоднозначности, очевидно, следует искать в ценностных предпосылках мышления Вебера. С одной стороны, он действительно выступает представителем рационалистической традиции, критикуя философию жизни и отстаивая либеральные взгляды. Рациональность является для него одной из фундаментальных ценностей, неразрывно связанной со свободой. Она означает возможность формулировки альтернатив, сознательный выбор одной из них, и дальнейшую неуклонную реализацию. Человек тем свободнее, чем рациональнее его действия, чем яснее он осознает цель и выбирает средства для ее реализации. С другой стороны, немецкий социолог определенным образом дистанцируется от рациональности, придавая ей лишь методологический, а не онтологический статус. В политическом плане он в известной степени отходит от позиций либерализма, ориентируясь на «национализм» как сочетание политической свободы и национального могущества. Подобная двойственность наблюдалась у Вебера не только по отношению к рациональности, но и к харизме и традиции. Более того, она характеризовала практически всю его деятельность, помешав намечавшейся политической карьере: «Как добросовестный ученый, Вебер не оставлял не разоблаченной ни одной иллюзии - и при принятии любого решения он просчитывал слишком много «ходов вперед», больше, чем это допустимо для политика. В этом была его проницательность, но и его просчет: он слишком переоценивал возможности рациональной «раскладки», не оставляя места для «непредусмотренных», «случайных» моментов, которые - как ни парадоксально - в данном случае позволяют реально действующему человеку быть увереннее и решительнее в своих действиях» [3, с. 97].

Как видим, стремясь разрешить поставленные перед социальными науками задачи, Вебер связывает рациональность действия индивидов с использованием внешних условий для достижения четко осознанных целей, а процесс ее распространения с рядом факторов, в основе которых - протестантская этика. Однако подобная трактовка рациональности по ряду причин не может считаться удовлетворительной. Помимо описанной выше противоречивости онтологической и методологической трактовок рациональности, ярко выраженная проблема подобного подхода - проблема рациональности целей. В частности, образ харизматического лидера, призванного формировать цели для рационально организованного государства, по сути, соответствует образу тоталитарного диктатора или вождя. Другая важная проблема, которая так же не была однозначно разрешена в рамках этой концепции, - связь распространения рациональности с иррациональными факторами, лежащими в ее основе (именно в таком ключе, по мнению Э. Геллнера, следует рассматривать обусловливающую распространение рациональности протестантскую этику) [4]. Процесс рационализации, по сути, приобретает некую субстанциальность, в чем можно усмотреть определенные аналогии с учениями Гегеля и Маркса, что способствует формированию «негативного» образа рациональности (с чем естественно не могли согласиться многие рационалисты). Кроме того, подход Вебера не в полной мере учитывает масштаб «плана действий» и связанную с ним возможность осуществить рациональный прогноз.

Если отвлечься от узкосоциологической трактовки данной проблемы, то можно констатировать, что созданный Вебером образ рационализации соответствует распространению абсолютизированного «закрытого» (пользуясь терминологией, предложенной

В. С. Швыревым) типа рациональности [8]. «Закрытая» рациональность связана, прежде всего, с деятельностью в рамках определенной концептуальной схемы, которая осуществляется в соответствии с предпосылками и установками, лежащими в основании этой схемы. Так, в познавательной деятельности «закрытая» рациональность проявляется в утверждении, разработке и распространении определенной концептуальной позиции в заданных рамках, в практической же деятельности она связанна с идеальным планом действий, целесообразностью, ориентацией на практический результат [8, с. 16]. И хотя предложенная Вебером характеристика процесса социальной рационализации, как и классификация социальных действий и типов рациональности, позволили выделить ряд важных проблем, во многом определивших направление дальнейших исследований в этой сфере, но в то же время, следует констатировать, что его интерпретация проблемы способствовала и усилению антирационалистических настроений, поскольку с рациональностью отождествлялась прежде всего «закрытая» ее форма [7, с. 271].

Библиографические ссылки

1. Вебер. М. Избр. произведения. М., 1990.

2. Волков Ю. Г., Нечипуренко В. Н., Самыгин С. И. Социология: история и современность. Рост. н/Д., 1999.

3. Гайденко П. П., Давыдов Ю. Н. История и рациональность: Социология М. Вебера и веберовский ренессанс. М., 1991.

4. Геллнер Э. Разум и культура. Историческая роль рациональности и рационализма. M., 2003.

5. Конт, О. Дух позитивной философии. С.Пб., 2001.

6. Поппер К. Р. Открытое общество и его враги. Время лжепророков: Гегель, Маркс и другие оракулы. М., 1992. Т. 2.

7. Фарман И. П. Рациональность как проблема культуры и познания // Исторические типы рациональности. М., 1995. Т. 1. С. 258 - 282.

8. Швырев В. С. Рациональность в спектре ее возможностей. // Исторические типы рациональности. М., 1995. Т. 1. С. 8 - 32.