А. В. Люликова
г. Ялта

Розглядаються особливості функціонування хронотопу в дилогії І. Ільфа та Є. Петрова, аналізуються взаємозв’язки ідилічного, побутового хронотопів, хронотопів зустрічі та дороги.

Началом литературного содружества И. Ильфа и Е. Петрова можно считать 1927 год, именно тогда они принимаются за работу над своим первым романом «Двенадцать стульев». В январе 1928 года роман был закончен, и сразу же стал публиковаться в журнале «30 дней». Главным редактором журнала в то время был хорошо известный поэт-акмеист Владимир Нарбут. Столь скорый выход в свет романа современными исследователями объясняется политическим кризисом: полемика И. В. Сталина и Н. И. Бухарина с Л. Д. Троцким ознаменовала начало кампании против Л.Д. Троцкого и разгром «левой оппозиции». «Власть разрешает высмеивать леворадикальные лозунги советской пропаганды, которые воспринимались как троцкистские. Разрешалось смеяться над радикальными экспериментами левых - в области искусства, театра, живописи, литературы. Нужен был сатирический роман, антилевацкий, антитроцкистский. Именно такой роман и написали Ильф и Петров» [11]. Роман «Двенадцать стульев» имел необыкновенный успех, во многом предопределивший дальнейшее сотрудничество писателей (хотя рапповская критика назвала успех временным и несерьезным).

Авторы задумывают написать продолжение романа, в котором таланты Остапа Бендера должны проявиться на международной арене. Так появляется вторая часть романа-дилогии - «Золотой теленок». Второй роман был начат в 1929-м, а опубликован в 1931 году в том же журнале «30 дней». Отдельной книгой «Золотой теленок» вышел в Советском Союзе только в 1933 году, хотя роман уже был издан в Англии и Германии. Этот факт, вероятно, можно объяснить предисловием к американскому изданию: «Книга, которая слишком смешна, чтобы быть опубликованной в России» («The book that’s too funny to be published in Russia!») [10].

В отечественном литературоведении изучением художественного наследия И. Ильфа и Е. Петрова занимаются исследователи Д. Фельдман, М. Одесский, Ю. Щеглов и другие. В работах этих авторов романы «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» рассматриваются как дилогия - два произведения, «объединенных общим замыслом и преемственностью сюжета» [7, с.142]. Под сюжетом понимается «цепь событий, воссозданная в литературном произведении, жизнь персонажей в ее пространственновременных изменениях, в сменяющих друг друга положениях и обстоятельствах» [9, с.214]. В нашей статье, учитывая историю создания дилогии и предпринимая попытку рассмотреть пространственно-временные характеристики дилогии, мы ставим перед собой цель выявить функциональные особенности хронотопа.

Категории художественного времени и пространства воплощаются в художественном произведении как нерасторжимое единство, поскольку «приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем» [2, с.235]. Так как, по мнению литературоведов, пространство и время должны рассматриваться отдельно, то в нашей работе будет использован дифференцированный подход к изучению данных категорий.

Художественное время и пространство являются важнейшими философско-эстетическими категориями. Среди теоретиков литературы одним из первых исследовал категории художественного времени и пространства А. А. Потебня [8]. Опираясь на тезисы Г. Лессинга о разделении искусства на «пространственные» и «временные», А. А. Потебня развивал их исходя из понимания поэзии как непрерывной языковой деятельности языка, которая лежит в основе совершенствования человечества. Ученого интересовала идея соотношения реального и исторического времени, а также многообразие возможностей изображения времени и пространства в художественном произведении. Именно

А. А. Потебня впервые заявил о чувстве меры в соотношении художественного и реального времени, обозначив художественной условностью ту дистанцию, которая всегда существует между художественной формой и действительностью. Дальнейшей разработкой проблемы художественного пространства и времени занимались Ю. Н. Тынянов, Д. С. Лихачев, Б. А. Успенский, Ю. М. Лотман, М. М. Бахтин и другие.

В единстве времени и пространства ведущим у М. М. Бахтина было именно время, тогда как отечественные структуралисты - Ю. М. Лотман,

В. Н. Топоров, С. Ю. Неклюдов - обращали внимание преимущественно на категорию художественного пространства. По мнению М. М. Бахтина, хронотопы «являются организационными центрами основных сюжетных событий романа. В хронотопе завязываются и развязываются сюжетные узлы». Именно хронотопам принадлежит «основное сюжетообразующее значение» [2, с.398]. Рассуждения М. М. Бахтина стали во многом для нас опорой в выявлении и выстраивании структуры хронотопа дилогии И. Ильфа и Е. Петрова.

Две авантюрные комбинации Остапа Бендера составляют сюжет дилогии. В романе «Двенадцать стульев» главный герой обращен в поиски драгоценностей Клавдии Ивановны Петуховой, которые спрятаны в стульях семейного гарнитура мастера Гамбса. В романе «Золотой теленок» интересы великого комбинатора направлены на миллионы жителя города Черноморска - Александра Корейко, благодаря которым может воплотиться в жизнь мечта Остапа Бендера о Рио-де-Жанейро.

Именно образ Остапа Бендера позволяет исследователям соотнести дилогию И. Ильфа и Е. Петрова с традиционной линией авантюрноплутовского романа или, пользуясь классификацией хронотопов по М. М. Бахтину, авантюрно-бытового романа. Особенностью такого типа романа является сочетание авантюрного времени с бытовым. Однако речь не идет «о механическом сочетании (сложении) этих времен. И авантюрное и бытовое время в этом сочетании существенно видоизменяются в условиях совершенно нового хронотопа, созданного этим романом» [2, с.262].

Временной ряд дилогии носит необратимо целостный характер. Вся сюжетная линия разворачивается на протяжении нескольких лет. Действие в романе «Двенадцать стульев» начинается «в пятницу 15 апреля 1927 года» [4, с.29]. Интересным является упоминание в романе именно этой даты - 15 апреля, - ознаменовавшей «шанхайский переворот» в Китае, после которого собственно и начинается кампания против Л. Д. Троцкого. Да и бывший предводитель дворянства - Воробьянинов - беседует с жителями уездного города N о «шанхайском перевороте» [10]. Заключающей точкой сюжетного времени первого романа является октябрь того же 1927 года. Заметим, что «антитроцкистские настроения» были присущи роману «Двенадцать стульев» в его первой редакции, то есть до цензурного вмешательства, после чего некоторые шутки утратили смысл. Таким характерным примером является сцена в квартире гадалки Елены Боур. В первой редакции линия жизни на ладони Грицацуевой была настолько длинной, что вдова могла дожить до «мировой революции» [10]. После же цензурного вмешательства оказалось, что вдова могла вполне рассчитывать дожить до «Страшного суда» [4, с.95].

Началом действия в романе «Золотой теленок» можно считать конец весны или начало лета 1931 года, а заканчиваются приключения великого комбинатора «мартовской ночью» 1931 года [5, с.380]. В романе «Двенадцать стульев» авторы точно указывают дату отдельных событий. Так, Ипполит Матвеевич сделал запись в своем блокноте об открытии лицевого счета Бендеру и о выдаче ему восьми рублей: «25 / IV - 27 г. Выдано т. Бендеру Р.

- 8» [4, с.68]. Указанную дату можно считать моментом знакомства великого комбинатора с бывшим предводителем дворянства и началом их совместного предприятия. 22 июня 1927 года в помещении клуба «Картонажник» состоялся сеанс «одновременной игры в шахматы на 160 досках гроссмейстера О. Бендера» [4, с.313]. Представляет интерес факт из жизни Остапа: в 1922 году он отбывал наказание в Таганрогской тюрьме. Эту деталь читатель узнает благодаря администратору Якову Менелаевичу, выдававшему пропуски в театр «теа- и кинокритикам», в числе которых оказался Остап. Яков Менелаевич «сам сидел там по пустяковому делу», и именно там он видел «эти чистые глаза, этот уверенный взгляд» [4, с.284]. В романе «Золотой теленок» содержится точное указание времени, когда Остап принялся собирать информацию об Александре Корейко. На «желтой папке с ботиночными тесемками» он «крупными буквами вывел надпись: «Дело Александра Корейко. Начато 25 июня 1930 года.» [5, с.168].

Если в романе «Двенадцать стульев» великий комбинатор представлен как «молодой человек лет двадцати восьми» [4, с.55], то в романе «Золотой теленок» Остап Бендер - это уже человек чуть старше тридцати. В дилогии наблюдаются временные отклонения, то есть нарушения временного порядка, представленные ахронией. Проспекция, как разновидность ахронии, находит воплощение в плане Остапа о преображении города Васюки в мировой центр шахматной мысли, в Нью-Москву - столицу страны, мира, а когда будет изобретен способ межпланетного сообщения, то и в столицу вселенной. Мечтания Александра Корейко о капиталистическом будущем также представляют собой пример ахронии. Так, «Александр Корейко хотел быть молодым и свежим в тот день, когда все возвратится к старому и он сможет выйти из подполья, безбоязненно раскрыв свой обыкновенный чемоданишко. В том, что старое вернется, Корейко никогда не сомневался. Он берег себя для капитализма» [5, с.65].

Примером ретроспекции в дилогии является история о том, как «двадцатилетнему бездельнику» Саше Корейко после революции семнадцатого года, согнавшей его с «плюшевого дивана», удалось заработать десять миллионов рублей «в иностранной валюте и советских денежных знаках» [5, с.55]. Проспекция, соотносимая с будущим временем, составляет основу идиллического хронотопа. Мир будущего, представленный в дилогии мечтой Остапа Бендера о Рио-де-Жанейро и Александра Корейко - о капитализме, идеализирован, он лишен трудностей, что отличает этот мир от настоящего, но, с другой стороны, особенностью идиллического хронотопа является его предельная конкретность, выраженная в подробном описании миллионера, живущего «в особняке, где-нибудь в Рио-де-Жанейро». «Адрес его известен <...> Идешь прямо к нему на прием, - размышляет Остап, - и уже в передней, после первых же приветствий, отнимаешь у него деньги. И все это, имейте в виду, по-хорошему, вежливо: «Алло, сэр, не волнуйтесь. Придется вас маленько побеспокоить. Ол райт. Готово». И все. Культура! Что может быть проще? Джентльмен в обществе джентльменов делает свой маленький бизнес» [5, с.31].

Авантюрно-бытовой роман «не развертывается в биографическом времени в строгом смысле. Он изображает исключительные, совершенно необычные моменты человеческой жизни, очень кратковременные по сравнению с долгим жизненным целым. Но эти моменты определяют как окончательный образ самого человека, так и характер всей его последующей жизни. Но самая-то долгая жизнь, с ее биографическим ходом, делами и трудами, потянется после перерождения и, следовательно, лежит уже за пределами романа» [2, с.266-267].

Традиционное для хронотопа авантюрно-бытового романа перерождение главного героя происходит именно в конце романа «Золотой теленок», когда великий комбинатор провозглашает: «Не надо оваций! Графа Монте-Кристо из меня не вышло. Придется переквалифицироваться в управдомы» [5, с.386]. В романе «Двенадцать стульев» Воробьянинов предпринимает попытку убить великого комбинатора. «В последнее время Ипполит Матвеевич был одержим сильнейшими подозрениями. Он боялся, что Остап вскроет стул сам и, забрав сокровища, уйдет, бросив его на произвол судьбы. Высказать свои подозрения он не смел, зная тяжелую руку Остапа и непреклонный его характер» [4, с.373]. Тогда Воробьянинов и решается избавиться от Бендера. Но рана, нанесенная Остапу, оказалась не смертельной, и в романе «Золотой теленок» Остап снова предстает перед читателями. Руководимый желанием разбогатеть, он предпринимает попытку разыскать черноморского миллионера и отнять у него деньги. Остап твердо верит в то, что «раз в стране бродят денежные знаки, то должны же быть люди, у которых их много» [5, с.31]. Остапу удается получить миллион, но неудача на румынской границе заставила его вернуться на советский берег.

Этот пример мы вправе расценивать как доказательство того, что романы имеют единую сюжетную линию, и второй роман логически завершает событийный ряд дилогии. Авантюрное время в романах не проходит незаметно, напротив, «оно оставляет глубокий и неизгладимый след в самом человеке и во всей его жизни <...> это время исключительных, необычных событий, и события эти определяются случаем.» [2, с.267]. Особенность авантюрного времени заключается во власти случая. Совершенно случайно в Старгороде Остап знакомится с дворником Тихоном, попадает к нему в дворницкую, где встречает бывшего предводителя дворянства Ипполита Матвеевича Воробьянинова.

Власть случая является центральной и в композиции романа «Золотой теленок». Остап знакомится с Шурой Балагановым при совершенно экстремальных обстоятельствах: «Вася» и «Коля» - два сына «великого, незабвенного героя лейтенанта Шмидта» [5, с.16], встречаются в кабинете председателя исполкома. Цель визита первого сына - Остапа Бендера - заключалась в получении пятидесяти рублей от предисполкома, так как обращение к частному лицу, по его мнению, было «не совсем удобно с политической точки зрения» [5, с.15]. Благодаря находчивости Остапа двум жуликам удается избежать «меча Немезиды» [5, с.16] и получить от председателя три талона на обед.

Как в первом, так и во втором романе Остап Бендер стремится разбогатеть, но на своем пути он постоянно встречает трудности, которые ему приходится преодолевать. Различные обстоятельства и непредвиденные ситуации, отдаляющие Остапа от его цели, выполняют роль ретардирующих, то есть задерживающих факторов. Во всех последующих приключениях продолжает играть роль случай. Но власть случая не является безграничной. Инициатором отдельных ретардирующих событий может выступать кто-то из «помощников» Остапа. Так, накануне аукционного торга, на котором «концессионеры» планировали купить оставшиеся десять гамбсовских стульев, Киса Воробьянинов потратил все свои деньги. Сначала он пригласил Лизу Калачову в «Прагу», образцовую столовую МСПО, - «лучшее место в Москве» [4, с.196], потом, когда девушка убежала домой, «он долго плакал и, еще плача, купил у старушки все ее баранки вместе с корзиной <...> часам к одиннадцати утра он проснулся в отделении милиции. Из двухсот рублей, которыми он так позорно начал ночь наслаждений и утех, при нем оставалось только двенадцать <...> он решительно не помнил, где и как он мог истратить такие большие деньги. По дороге домой пришлось зайти в оптику и вставить в оправу пенсне новые стекла» [4, с.200-201].

В приведенном примере власть случая подчинена полной инициативе героя и носит весьма ограниченный характер, поскольку сам герой своими действиями начинает дальнейшую игру случая. Например, в конце романа «Две-надцать стульев» Киса Воробьянинов, после того как «изо всей силы косо всадил все лезвие сразу в горло Остапа» [4, с.378], случайно узнает от сторожа клуба железнодорожников о том, что клуб построен на те драгоценности, которые были найдены в стуле, купленном весной на аукционе товарищем Красильниковым.

В романах, кроме авантюрного времени, имеет место и бытовое время. Но, в отличие от авантюрного времени, бытовое время лишено единства и целостности. Оно раздроблено на отдельные эпизоды - свадьба Остапа и мадам Грицацуевой, путешествие Остапа в роли художника с «мальчиком- ассистентом» Воробьяниновым на корабле «Скрябин» по Волге, выступление «гроссмейстера О. Бендера» в Васюках. Герой имеет весьма далекое отношение к бытовому времени: «сам главный герой и основные переломные события его жизни - вне быта. Он его только наблюдает, иногда вторгается в него как чужеродная сила, иногда сам надевает бытовую маску, но по существу он к быту не причастен и бытом не определяется» [2, с.271].

Сочетание бытового времени и бытового пространства образует бытовой хронотоп, отличительной чертой которого является характеристика той среды, в которой живет главный герой. Заметим, что именно этот вид хронотопа отражает интеллектуальную несостоятельность всех «помощников» Остапа Бендера. Уже из первой части романа «Золотой теленок» читатель узнает, что Шура Балаганов нуждается всего лишь в пяти тысячах рублей, в то время как Остапу требовалась сумма в «пятьсот тысяч полновесных ориентировочных рублей» и «по возможности сразу, а не частями». Это был его «минимум», чтобы «уехать очень далеко, в Рио-де- Жанейро [5, с.29]. Великий комбинатор считал, что должность «сына лейтенанта Шмидта» - не профессия, а «пижонство» [5, с.28].

Пространственная составляющая бытового хронотопа точно описывает жизнь провинциальных городов. В дилогии представлены не только названия городов, но и улиц - улица имени товарища Губернского, на которой проживал Ипполит Матвеевич Воробьянинов в городе N, Бульвар Молодых Дарований в городе Арбатове, упоминается раскаленная набережная Ялты, которая, казалось, «растает и стечет в море» [4, с.368], а также общежитие имени монаха Бертольда Шварца на Сивцевом Вражке в Москве.

Кроме идиллического и бытового хронотопа в художественном мире дилогии представлен хронотоп встречи - встреча Остапа и Воробьянинова, во многом предопределившая дальнейший ход их жизни, свадьба великого комбинатора с мадам Грицацуевой, знакомство в романе «Золотой теленок» Бендера с Шурой Балагановым, Козлевичем и Паниковским. В хронотопе встречи, по мнению М. М. Бахтина, «преобладает временной оттенок, и он отличается высокой степенью эмоционально-ценностной интенсивности» [2, с.392].

Хронотоп встречи связан с хронотопом дороги, так как дорога - «преимущественное место случайных встреч. На дороге («большой дороге») пересекаются в одной временной и пространственной точке пространственные и временные пути многоразличнейших людей - представителей всех сословий, состояний, вероисповеданий, национальностей, возрастов» [2, с.392]. Для авантюрно-бытового романа характерно «слияние жизненного пути человека (в его основных переломных моментах) с его реальным пространственным путем-дорогой, то есть со странствиями. Здесь дается реализация метафоры «жизненный путь». Самый путь пролегает по родной, знакомой стране, в которой нет ничего экзотического, чуждого и чужого» [2, с.271]. Перемещение Остапа и его «помощников» в пространстве не носит абстрактный характер, наоборот, «пространство наполняется реальным жизненным смыслом и получает существенное отношение к герою и его судьбе» [2, с.271].

Сюжетная линия дилогии представлена путешествием Остапа Бендера по разным городам в поисках либо драгоценностей, спрятанных в стульях (в романе «Двенадцать стульев»), либо черноморского миллионера Александра

Корейко (в романе «Золотой теленок»). События дилогии разворачиваются на широком географическом фоне. Местом действия являются города - уездный город N, Старгород, Москва, Васюки, Пятигорск (подножие горы Машук), Кисловодск (Зеленый Мыс), Ялта, Арбатов, Черноморск и некоторые другие населенные пункты, в которых главные герои были проездом - Чебоксары, Баку, Батуми, Лучанск. В дилогии события происходят, главным образом, в провинциальных городах. Исключение составляет только Москва в романе «Двенадцать стульев».

Так, главный герой Остап Бендер предстает впервые читателям в Старгороде «в половине двенадцатого с северо-запада, со стороны деревни Чмаровки...» [4, с.55]. Место действия может быть и не названо точно. Например, в начале романа «Двенадцать стульев» читаем: «В уездном городе N было так много парикмахерских заведений и бюро похоронных процессий, что казалось, жители города рождаются лишь затем, чтобы побриться, остричься, освежить голову вежеталем и сразу же умереть» [4, с.27]. Город может быть одновременно и местом действия и символом: «словосочетания «уездный город N», «губернский город N» или просто «город N», весьма часто встречающиеся в русской прозе XIX века, были общим местом, своего рода символом глухой провинции, захолустья» [10].

Читатель вправе предположить, что «уездный город N» - это собирательный образ большинства провинциальных городов с их общими чертами и ничем не выделяющийся среди других таких же городов. Однако исследователи романов М. Одесский, Д. Фельдман склоняются несколько к иной точке зрения, утверждая, что в романе «Двенадцать стульев» привычный смысл словосочетаний «уездный город N», «губернский город N» или просто «город N» несколько изменился: «захолустье стало советским, черты «нового быта» комически соседствовали здесь с прежними, постепенно вытесняемыми. На что и намекали авторы романа, используя определение «уездный», которому вскоре надлежало исчезнуть.» [10].

Использование в тексте топонима «уездный город N» может расцениваться как своего рода пространственная аллюзия. Город может быть вымышленным, но его пространственный образ имеет реальный аналог. «Судя по рукописи, авторы намеревались назвать город, где ранее жили Ипполит Матвеевич и Клавдия Ивановна, Барановым или Барановском. Однако позже Ильф и Петров отказались от этих юмористических вариантов, напоминавших о знаменитых Глупове, Скотопригоньевске и т. д. Новое название, сохранившееся во всех публикациях, связано, вероятно, с местом действия романа Н. С. Лескова «Соборяне», но в то же время указывает и на хрестоматийный Миргород» [10].

По параметрам изображаемого пространства романы И. Ильфа и Е. Петрова можно определить как городские. Топонимы в тексте, выполняя текстообразующую роль, представляют собой «свернутый текст, текст в тексте, обладающий потенциалом культурно-исторических знаний, сознательно пробуждаемых автором и создающих ассоциативный пространственно-временной континуум. Это обусловлено тем, что топонимы напрямую связаны с историей, неотторжимы от нее, являются носителями информации о прошлом, знаками определенных культурно-исторических событий» [1, с.186]. Топонимика способна вызывать ассоциации, связанные с культурно-историческими событиями, аккумулированными в памяти народа в процессе его существования. Функция топонимов вне текста художественного произведения - наименование точки географического пространства - не является основной в условиях литературнохудожественного целого. Топонимы, используемые в романах, образуют пространственную парадигму, анализ семантики которой в соотнесенности с развитием сюжета позволяет говорить о политопической структуре художественного пространства дилогии.

Таким образом, встречаемые в пределах дилогии хронотопы всегда взаимосвязаны, причем один из них - хронотоп быта - является объемлющим, или доминантным. М. М. Бахтин утверждает, что «хронотопы могут включаться друг в друга, сосуществовать, переплетаться, сменяться, противопоставляться или находиться в более сложных взаимоотношениях» [2, с.401]. Главной чертой идиллического хронотопа является его неизменяемость, статичность. При сопоставлении идиллического хронотопа с хронотопом быта, становится очевидным, что они противопоставлены по критерию примата одной из категорий пространственно-временного континуума. Если в идиллическом хронотопе время уподобляется пространству, то есть значение времени редуцируется, то в хронотопе быта ведущая роль принадлежит именно художественному времени.

Бібліографічні посилання

1. Бабенко Л. Г. Филологический анализ текста. Основы теории, принципы и аспекты анализа. - М., 2004. - 464 с.

2. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. - М., 1974.-504 с.

3. Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. - М., 1981. - 139 с.

4. Ильф И. А. Собрание сочинений: В 5 т. Т. 1 / И. А. Ильф, Е. П. Петров. - М., 1961. - 564 с.

5. Ильф И. А. Собрание сочинений: В 5 т. Т. 2 / И. А. Ильф, Е. П. Петров. - М., 1961. - 560 с.

6. Лотман Ю. М. Проблема художественного пространства в прозе Н. В. Гоголя // Ю. М. Лотман. Избранные сочинения. - Тарту, 1993.

7. Ожегов С. И. Словарь русского языка / Под ред. Н. Ю. Шведовой. - М., 1986. - 797 с.

8. Потебня А. А. Теоретическая поэтика: Учебное пособие для вузов / Сост., вст. ст. и коммент. А. Б. Муратов. - М., 2003. - 384 с.

9. Хализев В. Е. Теория литературы. Учеб. - М., 2000. - 398 с.

10. Ильф И. Двенадцать стульев / Ильф И., Петров Е.; Предисловие и комментарий М. Одесский, Д. Фельдман: [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://lib.ru/ILFPETROV/dwenadcatx.txt#IV-13. - Заголовок с экрана.

11. Почему антисоветские романы стали советской классикой?: [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://saturdav.ng.ru/time/2001-01-13/3 klassika.html. - Заголовок с экрана.