Кононенко Т.В.

Горловский государственный

педагогический университет иностранных языков (г. Горловка)

Данная статья содержит анализ византийского богословия, определение места и роли человека в православной доктрине. В византийском богословии человек - центр творения, микрокосм. Он призван спасти и себя самого, и весь мир. Человек, созданный по образу Бога, призван достигнуть подобия Бога. Его отношение - и данность, и заданность, свободный акт любви. Речь идет о со-участии, со-бытии и со-творчестве, которые осуществляются в целостной любви ко всему сущему.

Ключевые слова: византийское богословие, человек, метексис, синергия, любовь.

Ядро христианской культуры в наиболее полном и чистом виде формируется в Византии. Византийское понимание христианства, с одной стороны, оказывает сильное влияние на развитие западноевропейской культуры, с другой - активно усваивается и перерабатывается восточными и южными славянами. В современной научноисследовательской литературе акцентируется проблема византинизма, влияния византийской цивилизации и культуры на развитие других православных народов, в первую очередь на Древнюю Русь. Византинизм, таким образом, непосредственно связан с поствизантийскими цивилизациями и культурами. Существует три аспекта данной проблемы. Первый: на сегодняшний день восточно-христианская проблематика слабо представлена в рамках сравнительного анализа цивилизаций. Второй: потенции византийской цивилизации. Как известно, данная цивилизация осталась незавершенной в связи с гибелью государственности. Третий аспект: связь и влияние византинизма на разработку национальной идеи поствизантийских народов, наций и государств. Византинизм отражает характерные черты византийской цивилизации, его истоки находятся в духовной жизни православия, в частности исихазма. «Под византинизмом «оправдание жизни», - пишет современный российский ученый К.В. Хвостова, - мы подразумеваем восприятие византийцами всего жизненного коллективного и индивидуального опыта людей как единой истины, отражающей божественный дар» [5, с.97]. Речь идет, во-первых, о существенном ограничении возможностей разума, в отличие от западной схоластики, в понимании бытия; во-вторых, о целостности восприятия и понимания жизни, о равноценности интеллектуально-рассудочного и эмоционально-чувственного познания.

Целью данной статьи выступает анализ византийского богословия, определение места и роли человека в православной доктрине.

В среде научно-исследовательской литературы следует выделить работы С.С. Аверинцева (христианская культура, византийская литература), В.В. Бычкова (византийская культура, византийская эстетика), Ф.В. Лазарева (поствизантийское пространство), В.А. Малахова (место и роль любви в жизнедеятельности человека и общества, вопросы этики), И. Мейендорфа (византийское богословие), Д.Е. Музы (человек и история, проблема исторической идентичности), К.В. Хвостовой (особенности византийской цивилизации), А.Д. Шоркина (человек и культура, структурная культурология).

Традиционно византийская цивилизация рассматривается как синтез античных и христианских идей, традиций и институтов, в результате которого формируется модель своеобразного восточного христианства. Данный синтез носит сознательный характер. Это не просто рецепция античного материала, а духовное взаимопроникновение и взаимодействие.

Ключ к пониманию византийства как специфической ментальности находится в византийском богословии. Его основу составляют два понятия: метексис и синергия. Метексис - это проникновение божественной энергии, любви и благодати в мир, соприкосновение божественного с природным и социальным. Синергия - способность человека к восприятию этой энергии. Речь идет о синтетическом единстве понимания идеального и реального, божественного целеполагания и естественного порядка вещей. Воспринимая божественную энергию, человек принимает решения, которые соответствуют божественному плану, однако развиваются как спонтанные события. Таким образом, сближаются и соединяются небесный и земной мир, богословский и мирской уровень миросозерцания, теоретический и практический срез мировосприятия.

В византийском богословии человек - не статичная и замкнутая, а динамичная реальность, определяемая своим отношением к Богу. Это отношение представляет собой процесс восхождения и общения. Человек, созданный по образу Бога, призван достигнуть подобия Бога. Его отношение - и данность, и заданность, непосредственный духовный и душевный опыт, надежда, ожидание большего, достигаемое в свободном акте любви. Византийское богословие демонстрирует теоцентричный взгляд на человека, теоцентричную антропологию. Человек призван преодолеть тварное ограничение, познать Бога, участвовать в его жизни и творчестве, спастись через становление Богом. Речь идет о со-участии, со-бытии и со-творчестве.

Характерной особенностью византийского богословия является его опытный характер. На протяжении всего своего существования византийское богословие не выступает монополией профессионалов. Представители церкви и монастыря не проявляют интереса к построению четких богословских систем. Христианская вера воспринимается как данная реальность, живое предание. Она находится вне и выше любой доктринальной формулы. Такой подход означает всеобщую ответственность за истолкование истины. Важная деталь: византийское богословие антиномично в подходе к сущности богословия. С одной стороны, имеют место многочисленные дискуссии относительно понятийно-категориального аппарата, разработки более точных выражений смысла Библии. С другой - присутствует твердая уверенность в невозможности полного постижения и выражения божественной истины. Человек исходит из личного прикосновения и переживания, непосредственной встречи с Богом. В своей богоданной свободе он переживает божественное откровение различным образом и различной степенью.

Из этого положения исходит и катафатическое, или положительное, и апофатическое, или отрицательное, богословие. Апофатическое богословие разрабатывается в IV веке в писаниях каппадокийских отцов, обретает дальнейшее развитие в VI веке в текстах Псевдо-Дионисия Ареопагита. В полемике с Евномием каппадокийские отцы утверждают абсолютную трансцендентность Бога и отрицают всякую возможность отождествления с ним любого понятия. Ни мысль, ни слово не могут объять то, что есть Бог. Процесс интеллектуального и духовного очищения является необходимым этапом в познании Бога. Однако этот процесс позволяет человеку лишь констатировать непостижимость Бога. Если Климент Александрийский и Ориген, также ведя речь о недоступности Бога для человеческого разума, трактуют эту недоступность как следствие падения души, то византийские богословы утверждают принципиальную непостижимость Бога. В этом контексте они констатируют, что Бог не существует. Его природу невозможно познать. Он открывает себя через энергию, или деяние. Со своей стороны человек отвечает также энергией, способностью превосходить самого себя. Фактически это соприкосновение Бога и человека в любви. Григорий Нисский констатирует: «В рассуждениях о Боге, если встает вопрос о сущности Его, наступает время молчать. Однако, если речь идет о действиях Его, знание о чем может снизойти равно и к нам, наступает время говорить о всемогуществе Его, повествуя о творениях Его и объясняя деяния Его, подбирая слова для этого. Но в делах, которые выходят за эти пределы, тварь не должна преодолевать узы своего естества, и ей подобает довольствоваться познанием себя. Ибо, на мой взгляд, если тварь не пришла к познаванию себя самой, не уразумела еще сущности души или природы тела, причины бытия, ..., если тварь не знает себя, как может она объяснять те вещи, что за ее пределами? О таких вещах время молчать; тут безмолвие определенно лучше. Есть, однако, время говоритьо тех вещах, через которые мы в наших жизнях можем продвигаться в добродетели». [4, с.25-26].

Византийская цивилизация - это цивилизация слова. Слово играет важную, более того, двойную роль. Во- первых, оно выполняет традиционную функцию наименования и общения, во-вторых, подчеркивает фактор метексиса и синергии. Через слово - мистическую молитву - человек приобщается к Богу, познает Бога. Слово выражает, подчеркивает определенный взгляд на мир и человека. Оно отличается емкостью и метафоричностью. Псевдо-Дионисий Ареопагит выделяет два способа передачи информации об истине. Один - не высказываемый, тайный, другой - высказываемый, явный. Первый - символический, мистериальный, второй - философский и общедоступный. Естественно, что высшая истина передается первым способом. Толкование, интерпретация, аргументация, риторика выступают основным приемом византийского миропонимания. Символизм, поиск смысла богословского выражения, определение возможностей слова становятся характерной чертой византийской цивилизации и культуры. Византийские мыслители активно используют пришедшую с Востока технику мидраша, толкования религиозных текстов. В Откровении Святого Иоанна Богослова сказано: «И когда семь громов проговорили голосами своими, я хотел было писать; но услышал голос с неба, говорящий мне: скрой, что говорили семь громов, и не пиши сего» [1, Отк.10:4]. Известный российский философ и культуролог В.В. Бычков по этому поводу замечает: «В От-кровении - о со-кровении, о со-кровеном. Между этими двумя полюсами - от-кровения и со- кровения - и пульсировала мысль ранних христиан» [2, с.94]. Согласно Василию Кесарийскому, первый дар, сходящий на избранных, «тщательно очищенные души» авторов Святого Писания, - это дар пророчества, «вместить в себя Божественное вдохновение и пророчествовать о Божиих тайнах» [2, с.321]. Второй - дар толкования, понимания пророков - «вслушиваться в смысл вещаемого Духом и не погрешать в понимании возвещенного, но прямо к тому пониманию вестись Духом, по домостроительству которого написано пророчество и который сам руководит умом принявшего дар ведения» [2, с.321]. Он требует особого чутья, или интуиции. Григорий Нисский выделяет два важнейших условия, при которых возможен дар толкования: благочестивая, добродетельная жизнь и постоянное и продолжительное занятие Святым Писанием.

Западноевропейская цивилизация и культура принципиально разграничивают два уровня общественного сознания (высшее, теоретическое, богословское и низшее, практическое, обыденное), доводят это разграничение до уровня противостояния и отделяют в итоге религию от науки и светской жизни, практики. Рационализм, логицизм - характерные особенности западноевропейской ментальности. Восточноевропейская (византийская и поствизантийская) цивилизация и культура, наоборот, сближают и соединяют эти уровни. Византийство как специфическая ментальность характеризуется целостностью мировосприятия и миропознания. Человек познает Бога не через разум, а через праведный, добродетельный опыт индивидуального и коллективного жития. Это познание и слияние осуществляется в целостной любви ко всему сущему.

Основу византийского богословия составляют работы представителей ранней патристики Иоанна Златоуста, Василия Кесарийского, Григория Назианзина и Григория Нисского. Их характерной чертой является сочетание неоплатонических и христианских идей. В IV - V веках в империи разворачиваются ожесточенные философско- богословские споры о природе Христа (христологические) и его месте в Святой Троице (тринитарные). В процессе этих споров происходит оформление и систематизация христианской догматики. Важный момент: философским содержанием и христологических, и тринитарных дискуссий выступает антропологическая проблематика. В теологизированной форме ставится вопрос о сущности и назначении человека, свободе и смысле жизни; идет борьба между антропологическим максимализмом и антропологическим минимализмом, обожествлением и уничижением человека, его природы и сущности.

В VII веке эту традицию продолжает Максим Исповедник. Он выделяет два периода в истории мира. Первый - воплощение Бога в человека, апофеозом которого является рождение Иисуса Христа. Второй - период обожения человека. Максим Исповедник исходит из того, что любое создание обладает собственным смыслом и назначением, отражает Божественный Логос. Логос - и данность, и заданность, начало и назначение. Каждое создание - носитель энергии - проявляет себя в существовании. В этой системе человек занимает исключительное положение. Он - образ Божественного Логоса. Его цель - подобие Бога. Он призван преодолеть разделение на мужское и женское, духовное и животное, небесное и земное, преодолеть распад и смерть, соединить все сущее в Боге. Человек имеет два потенциальных пути развития. Первый - следование своей природе, общение и сотрудничество с Богом. Второй - определяется не природой, а ипостасью, свободой выбора, саморазрушением и бунтом. Это путь Адама и Евы в момент и после грехопадения, путь личной свободы.

Максим Исповедник принципиально соединяет антропологическую и христологическую проблематику. Западноевропейские мыслители, начиная с Ансельма Кентерберийского, исходят из идеи искупления-удовлетворения, достаточной, соответствующей человеческим грехам жертвы Иисуса Христа. В результате христология отделяется от антропологии. В византийской же традиции каждый христианин имеет доступ к обожению через человечность Христа, обоженную согласно ее ипостасному единству с Логосом, и действие Святого Духа в Церкви Христовой. Общение с Богом, обожение не умаляет и подавляет человечность, а делает ее подлинной. Черты божественности и человечности выражаются «в общении друг с другом». Предназначение человека состоит не в растворении в божественной сущности, а в деятельной любви. Воссоединившись с Богом, человек и остается самим собой, и причащается к деятельности Бога.

Философско-богословские споры между иконопочитателями и иконоборцами вызывают необходимость систематизации христианского богословия. Эту работу берут на себя Иоанн Дамаскин и Феодор Студит. В системе Иоанна Дамаскина Бог - извечное начало, источник и цель бытия. Через мир он открывает себя, свою божественную мудрость. Человек - это микрокосм, малая вселенная, гармоничный синтез души и тела, который находится в центре мироздания. Феодор Студит - образец и идеолог монашеской жизни. Он трактует иночество как одно из таинств, одну из форм христианского жития и совершенства. «Некоторые люди спрашивают, откуда пошел обычай отказываться от этого мира и становиться монахами? Но их вопрос - это то же самое, что спрашивать, откуда пошел обычай становиться христианами? Ибо тот Единый, Который положил начало апостольской традиции, предписал также шесть таинств: первое - освящение; второе - собрание или причащение; третье - совершенство помазания; четвертое совершенство священства; пятое - иноческое совершенство; шестое - служение ради усопших в святости» [4, с.81]. Монашеская община Феодора Студита, культивируя воздержание, послушание, отрешенность, постулируется как наглядный пример, школа духовного совершенствования. Принцип «неотмирности» монастыря принципиально противопоставляется принципу «сегомирности» светской и даже церковной жизни. Возникает новое течение византийской мысли - монашеское богословие.

Истоки данного богословия находятся в V веке в работах Макария Египетского и Евагрия Понтийского. Для Макария Египетского человек предстает как целостное образование, единство тела и души, предназначенное к обожению через крещение и причащение. Его сокровенный центр - сердце - поле битвы между Богом и Дьяволом, Жизнью и Смертью. На передовой этой битвы находится монах. Он спасает человека «сердечной молитвой». Евагрий Понтийский отдает предпочтение уму, который призван соединить человека с Богом. С момента грехопадения ум пленяется страстью и отвлекается от Бога. Евагрий Понтийский выстраивает иерархию страстей: чревоугодие, прелюбодеяние, скупость, печаль, гнев, уныние, тщеславие и гордыня. Первая цель монашеского жития - подчинение страстей, достижение бесстрастия, вторая - молитва, благодаря чему становится возможным восстановление первоначального отношения между человеком (умом) и Богом. Евагрий Понтийский первым употребляет термин «умная молитва». «Умная молитва» - это «некоторое бесстрастное состояние», «надлежащая деятельность ума», «высочайшее возможное умствование».

В XIV - XV веках разворачивается борьба между исихастами и гуманистами. Традиционно для византийского богословия и византийской философии в центре внимания находится проблема человека, его места и предназначения. По сути, это принципиальное противостояние религиозного и светского путей развития. Если Григорий Палама со своими последователями говорит о неразрывной связи человека и Бога, о необходимости постоянного причащения человека к Богу, то гуманисты, наоборот, отстаивают идею автономности. Никифор Григора, Димитрий Кидонис, Феодор Метохит, Виссарион Никейский, Георгий Гемист Плифон, Мануил Хрисолор, Никифор Хумн видят идеал в образованном, всесторонне развитом человеке. Во-первых, это интеллектуал, ценностными ориентирами которого являются разум, просвещение и творчество, во-вторых, это гражданин, играющий активную роль в управлении государством.

В середине XIV века исихазм становится официальной доктриной византийской церкви. Он зарождается в монастырях Афона и Синая. Знаковым является само понятие: fau^a - тишина, покой, отшельничество. Исихазм сосредотачивается на внутренней, духовной деятельности человека. Подавление страстей путем самовоспитания и самоотречения, аскеза и подвижничество, мистическое слияние с Богом путем сверхъестественного озарения - неотъемлемые черты исихастской идеологии и образа жизни.

Один из представителей исихазма, последователь Макария Египетского и Евагрия Понтийского Симеон Новый Богослов трактует христианство как опыт личного общения с Богом. Царство Божие - достижимая реальность. Оно охватывает не только сердечную (Макарий Египетский) или интеллектуальную (Евагрий Понтийский) сферу, а все бытие человека. «Через Святого Духа, - пишет он, - происходит воскресение всех нас. И я не говорю только о последнем воскрешении тела... [Христос] через Святого Духа дарует, даже сейчас, Царство» [4, с.106]. Эту традицию продолжает автор ортодоксальной православной антропологии Григорий Палама. Человек создан по образу Бога. Он соединяет в себе материальный и нематериальный мир, тело и душу. Он - малый мир, микрокосм, который объединяет в единое целое и отражает все мироздание. «Человек - это большой мир, заключенный в малом и являющийся средоточием воедино всего существующего, возглавлением творений божьих. Поэтому он и был произведен позже всех, подобно тому, как мы к нашим словам делаем заключение» [3, с.89]. Как и Симеон Новый Богослов, Григорий Палама трактует богопознание как личностно-опытное переживание, даруемое христианину через крещение и евхаристию. Богопознание требует соучастия, служения посредством любви, вовлечения человека и на уровне ума, и на уровне сердца. Григорий Палама демонстрирует христоцентрическое понимание человека. В Иисусе Христе Бог принимает и обоживает человека. Это обожение не подавляет человечность. Наоборот, делает человека истинно человеком. Исихасты принципиально разделяют сущность Бога и его энергию, самоопределение. Сущность пребывает в себе и является недостижимой, энергия же пронзает мир и передается человеку, при этом единство сущности Бога не разрушается, а остается единством в многообразии энергий. Формируется идея элитарности образа исихаста-аскета, который в состоянии экстаза может непосредственно воспринимать божественную энергию.

Важный момент: и исихасты, и гуманисты рассматривают проблему человека в рамках проблемы Бога, различая степень зависимости первого от второго. Нравственным ориентиром и для исихастов, и для гуманистов выступает монах, отшельник, уделом которого является уединение и созерцание. У исихастов это уединение для медитации и общения с Богом, у гуманистов - для размышления и научных занятий. И в первом, и во втором случае это путь к логосу, гармонии и совершенству. Показательным примером является Феодор Метохит - один из идеологов гуманизма в конце жизни уходит в монастырь.

В православии человек является самостоятельной, самодостаточной и свободной единицей. Он способен как приблизиться, слиться, так и отдалиться, отпасть от Бога. Благодаря метексису и синергии божественная энергия входит в мир и воспринимается человеком, однако окончательное решение принимает сам человек, реализуя или не реализуя дарованные изначально Богом добродетели. Иоанн Дамаскин констатирует: «Следует признать, что Бог все предвидит, но не все предопределяет, ибо он предвидит человеческие дела, но не предопределяет их» [3, с.104]. Метексис и синергия снимают антиномическое противостояние воли Бога и воли человека, ведут к со-единению и сотворчеству.

Начиная с Афанасия Александрийского, византийские богословы различают порождение и сотворение, природу и волю Бога. По природе Отец порождает Сына. Следовательно, Сын есть Бог по природе. Сотворение же - акт воли Бога. Бог абсолютно свободен относительно творения. Он может творить или не творить. Божественная и тварная природы - две контрастные формы существования. Первая - полностью свободна от второй. Вторая - зависима от первой. Создания зависят от Бога. Они существуют «Его благодатью, Его волей и Его словом». Согласно Афанасию Александрийскому, творческий акт Бога производит новый, тварный, порядок, отличную, но достойную Бога сущность. Продолжая эту линию, Максим Исповедник различает природу, или сущность, и энергию Бога. Мир и человек предстают в качестве динамичной, изменяющейся силы, с одной стороны, находящейся вне Бога, с другой - стремящейся к нему. «Бог есть начало, центр и конец, - пишет Максим Исповедник, - поскольку Он действует без пассивности... Он есть начало как Творец; Он есть центр как Провидение; и Он есть конец как Цель, «ибо все из Него, Им и к Нему.» (Рим. 11:36)» [4, с.194]. Истинным предназначением творения является общение и преображение.

В византийском богословии человек обладает привилегией «участия». Он - центр творения, микрокосм - опосредует участь мира. Согласно Максиму Исповеднику, Бог дарует человеку четыре свойства: бытие, вечность, благость и мудрость. Первые два - принадлежат сущности человека, вторые - лишь предложение, принятие которого зависит от самого человека. Участие в Боге - вызов - и данность, и заданность, и образ, и подобие. С помощью Иисуса Христа человек призван преодолеть пять пар, обостренных грехом, противоположностей: Бог и творение, разум и чувство, небо и земля, рай и мир, мужчина и женщина. Он призван спасти себя самого и весь мир.

Византийское богословие иначе трактует первородный грех. Максим Исповедник различает «естественную» и «гномическую» волю. Человек - создание динамичное. Он обладает свободой, иначе, «гномической» волей, которая может привести как к Богу, так и к Дьяволу, к добру и благу, к злу и греху. Личность, или ипостась, может восстать против Бога. В византийском богословии грех - свободный и осознанный выбор. Стало быть, мятеж Адама и Евы является лишь личным грехом. Человечество несет на себе последствия грехопадения, но наследуемая вина отсутствует. Выбор Адама и Евы приводит к страсти, порочности и смертности. С тех пор смерть - не от Бога, а от Дьявола - гнетет человека. Смерть видится как средство, через которое осуществляется тирания Дьявола. В этом контексте греху и смерти противостоит крещение - таинство, освобождение, переход, обретение новой и бессмертной жизни.

Византийская богословская мысль исходит из двух природ Иисуса Христа. Божественная и человеческая природы понимаются ипостасно объединенными, существующими в общении и согласии друг с другом. Иоанн Дамаскин пишет: «Хотя Христос умер как человек, а Его святая душа отделилась от Его пречистого тела, Его Божественность осталась и с душою, и с телом, и продолжала быть нераздельно с обоими. Итак, одна Ипостась не разделилась на две ипостаси, ибо с самого начала и тело, и душа существовали в Ипостаси Слова. Хотя в час смертный тело и душа разлучились друг с другом, однако каждое из них было сохранено, имея одну Ипостась Слова. Следовательно, одна Ипостась Слова была Ипостасью Слова; то есть также и ипостасью тела и души. Ибо ни тело, ни душа не имели когда-либо какую-либо особую ипостась, кроме той, что была Ипостасью Слова. Ипостась Слова, значит, всегда одна, и никогда не бывало двух ипостасей Слова. Соответственно, Ипостась Христа всегда одна. И хотя душа отделена от тела в пространстве, они все же оставались ипостасно соединенными через Слово» [4, с.231-232]. Иисус Христос - и Бог, и Человек. Божественная и человеческая природы не сливаются и не дополняют друг друга. Их свойства и различия не утрачиваются вследствие соединения. Человеческая природа Иисуса Христа тождественна природе любого человека за исключением греха. Сын Бога являет собой человечность в ее чистейшем и подлиннейшем образе. Он призван исправить космическую катастрофу грехопадения, вернуть все сущее во главе с человеком в лоно Бога. В этом смысле человечность Иисуса Христа является пасхальной. В ней человек совершает переход от неведения к знанию, от греха к праведности, от смерти к жизни. Обязательным условием такого перехода выступает свобода. Человек сознательно и добровольно приобщается к Отцу и Сыну.

Смысл человеческого бытия - не пассивное созерцание божественной сущности, а активное восхождение любви. Византийские мыслители выступают носителями и апологетами принципиально новой антропологии и этики, нового понимания природы и сущности человека, его места и роли в мире. Святой Апостол Павел определяет три фундаментальные основы христианской религии. «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» [1, 1 Кор.13:13]. «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая, или кимвал звучащий.

Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так-что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто.

И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, - нет мне в том никакой пользы.

Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится,

Не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла,

Не радуется неправде, а сорадуется истине;

Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.

Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» [1, 1 Кор.13:1-8].

Идеал христианской философии любви - каритативная любовь, человеколюбие. Новый Завет призывает любить и ближнего, и дальнего, любого человека, даже врага. Христианская любовь не знает предпочтений и исключений. Десять заповедей Ветхого Завета утрачивают свою актуальность в Новом Завете. «Вы слышали, что сказано: «око за око, и зуб за зуб».

А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую;

И кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду;

И кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два.

Просящему у тебя дай и от хотящего занять у тебя не отвращайся.

Вы слышали, что сказано: «люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего».

А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас,

Да будете сынами Отца вашего Небесного; ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» [1, Мат.5:38-45].

Нагорная проповедь - апофеоз христианской любви. Исключительно любовь позволяет решить проблему добра и зла, жизни и смерти. Святой Апостол Иоанн Богослов призывает: «Возлюбленные! будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога;

Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» [1, 1 Иоан.4:7-8]. Любовь возводится в Новом Завете на высший уровень совершенства, идентифицируется с Богом. Любя людей, Бог приносит в жертву сына, дарует тем самым возможность спасения от греха и смерти. В любви человек сливается с Богом. «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» [1, 1 Иоан.4:16]. Важный момент: в Новом Завете в противовес Ветхому Завету изменяется статус человека по отношению к Богу. Раб становится другом. «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего» [1, Иоан.15:15]. Любовь к человеку, и ближнему, и дальнему, является обязательным условием любви к Богу. Эта двуединая любовь призвана соединить все сущее, восстановить изначальную целостность и даровать бессмертие.

Подведем итог. Византия - исток, неоспоримый центр восточного христианства, колыбель цивилизаций Восточной и Южной Европы, Ближнего Востока. Как цивилизация и культура Византия мертва, но ее влияние на развитие общества и культуры актуально и открыто для научного исследования до сих пор.

В византийском богословии человек - центр творения, микрокосм. Он опосредует участь мира. Он призван спасти и себя самого, и весь мир. Византийское богословие демонстрирует теоцентричный взгляд на человека, теоцентричную антропологию. Отношение человека к Богу представляет собой процесс восхождения и общения. Человек, созданный по образу Бога, призван достигнуть подобия Бога. Его отношение - и данность, и заданность, свободный акт любви. Речь идет о со-участии, со-бытии и со-творчестве, которые осуществляются в целостной любви ко всему сущему.

Литература

Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета.

Бычков В.В. 2000 лет христианской культуры sub specie aesthetica. В 2-х тт. Том 1. Раннее христианство. Византия. - М.

СПб.: Университетская книга, 1999. - 575 с. - (Российские Пропилеи).

Медведев И.П. Византийский гуманизм XIV - XV вв. - Л.: Издательство «Наука», 1976. - 256 с.

Мейендорф Иоанн (протоиерей). Византийское богословие. Исторические тенденции и доктринальные темы: Пер. с англ. В. Марутика. - Мн.: Лучи Софии, 2001. - 336 с.

Хвостова К.В. Особенности византийской цивилизации. - М.: Наука, 2005. - 197 с